Кубинская борьба против демонов (1972)

СИНОПСИС: 1659 год. Небольшой кубинский город Сан-Хуан-дель-Кайо постоянно подвергается набегам пиратов, тем не менее вполне процветает благодаря контрабандной торговле с еретиками — гугенотами-французами и англичанами. Это вызывает возмущение настоятеля местной церкви отца Мануэля Гонсалеса. На очередном заседании городского совета он предлагает переселить горожан вглубь острова. Эта идея не находит понимания — ведь большинство отцов города получает прибыль от нелегальной торговли, а к набегам пиратов все уже привыкли. Тогда фанатичный священник обращается за помощью к губернатору острова и пытается поднять против «еретиков» свою паству. Противостояние отцу Мануэлю возглавляет свободолюбивый контрабандист Хуан Контрерас…

Томас Гутьеррес Алеа — едва ли не единственный кубинский режиссер, чье творчество довольно широко известно за пределами Острова Свободы. Такие фильмы, как «Смерть бюрократа» и «Тайная Вечеря» стали классикой латиноамериканского кинематографа вне зависимости от их идеологического наполнения и заслужили внимание кинокритиков и киноманов по всему миру. «Кубинской войне с демонами» в этом отношении повезло меньше, хотя и не вполне заслуженно.

Возможно свою роль тут сыграла кажущаяся незначительность рассматриваемого режиссером словно под микроскопом исторического эпизода. Может быть, сам Алеа переборщил с натурализмом в ущерб метафоричной поэтике, которая так выгодно отличала ту же «Тайную Вечерю». Гадать тут можно до бесконечности. Главное — мимо не проходить. Хотя, конечно, абсолютно лишенный даже намека на романтизацию взгляд на историю Средних Веков и Нового Времени, которым отличается «Борьба с демонами», априори способен оттолкнуть от себя привыкшего к фильмам «плаща и шпаги» зрителя.

Алеа, в условиях социалистического общества не слишком заинтересованный в кассовых сборах и ловко обходящий идеологические рогатки, мог позволить себе игнорировать законы коммерческого кино. Его нисколько не интересовал ни острый сюжет, ни красочные фехтовальные баталии, ни романтичные любовные истории. Кубинец просто максимально сухо и почти бесстрастно пересказывал маленький эпизод из исторической хроники, оставляя зрителю самому экстраполировать события прошлого на современность.

Архивы сохранили сведения о том, что в 1659-м году население прибрежного города Сан-Хуан-дель-Кайо по настоянию священника Мануэля Гонсалеса покинуло свои дома и переселилось вглубь острова. В своем письме к властям падре объяснял необходимость исхода заботой о безопасности своих прихожан, одолеваемых постоянными набегами пиратов и волнением за их души, подвергаемых искушению общением с еретиками: англичанами и гугенотами-французами. Впрочем, чем уж там на самом деле руководствовался святой отец, сеньора Алеа интересовало мало. Он просто использовал исторический факт для реконструкции давно минувшей эпохи в соответствии со своими о ней представлениями. А представления эти можно охарактеризовать несколькими словами из словаря Эллочки-Людоедочки: мрак, жуть, кошмар. Сплошные суеверия, обскурантизм, жестокость, насилие и полная беспросветность.

Пираты безнаказанно грабят, убивают и насилуют (последнее — не без смакуемых на экране подробностей); горожане пьянствуют, трахаются и торгуют с грабящими их же пиратами; чернокожие рабы беспрекословно подчиняются недалеко ушедшим от них по уровню развитию хозяевам и т. д. и т. п. Единственным ростком цивилизации во всем этом перманентном ужасе является церковь, указующая путь лучом света в темном царстве. Точнее, могла бы являться, если бы сеньор Алеа не имел к ней что-то личное. Именно личное, поскольку антиклерикализм, демонстрируемый режиссером в «Борьбе с демонами» и последующей за этим фильмом «Тайной Вечере» мало общего имеет с приписываемыми режиму Кастро гонениям на религию. Да и не было их на Кубе в широких масштабах. Проблема была исключительно в частных переживаниях режиссера и его отчаянных попытках найти истину в религиозно-философском споре с воображаемым оппонентом по ту сторону экрана.

Поэтому отец Мануэль, в блестящем исполнении Хосе Антонио Родригеса, представлен сходящим с ума фанатиком, увлекающим в своем религиозном безумии даже самых трезвомыслящих, казалось бы, людей. А его соперник, плантатор и контрабандист Хуан Контрерас — просто стихийный бунтарь, мятущийся дух которого слушает только самого себя и не приемлет ничего «указующего и направляющего», даже если это «Глас Божий». Он — своего рода alter ego автора, судорожно ищущий опору, но не имеющий шанса здесь и сейчас ее найти. Поэтому его бунт обречен: церковь отлученный Хуан отринул, деньги изгнаннику в руках не удержать, вместо друзей — одни собутыльники, а «верные» рабы разбегаются при первой возможности.

Прямого столкновения, как такового, между Контрерасом и отцом Мануэлем, вроде бы и не случается — слишком в разных плоскостях они существуют. А трупов в результате этого конфликта столько, что… «В-общем, все умерли». Почему? Потому что не были вооружены марксистко-ленинской теорией. Шутка? Лишь отчасти. Несмотря на все свои сомнения Алеа всерьез верил в то время в идеи социализма как единственный путь, способный привести к светлому будущему. Потому и рисовал в столь мрачном свете далекое прошлое. Да и для явно симпатичного ему бунтаря Контрераса черных красок не пожалел. Потому как бунт его бессмыслен и беспощаден был. Равно как бессмыслен и беспощаден фанатизм отца Мануэля. К гибели они ведут одинаково, хоть и разными дорогами.

Что же делать? Ждать, надеяться и стараться жить по совести, как это делает второстепенный поначалу, но ближе к финалу выходящий на передний план персонаж по прозвищу «Португалец». Да, его попытка пройти между Сциллой бунта и Харибдой религиозного фанатизма выглядит обреченной на неудачу — но это единственный путь победить демонов. Без сомнения, самому Алеа гораздо симпатичнее Контрерас, но он прекрасно понимает, что мир спасут именно такие вот «Португальцы». На них держится мироздание и в них — главная надежда в бесконечной «борьбе с демонами», которая неизбежно должна завершиться победой над мракобесием и тьмой. В начале 70-х на Кубе еще в это верили.