Жестокий ринг (2013)

Французский продюсер Жак Уаниш поставил перед собой амбициозную задачу по созданию кинематографической версии истории боксера Виктора Переса, который свою карьеру окончил во Франции времен Виши, а о высадке Союзников и взятии Берлина так никогда и не узнал. Премьера картины, чей заголовок полностью повторяет имя ее главного героя, состоялась на фестивале в Хайфе и получила очень сдержанные отзывы критиков.

Фильм «Виктор Янг Перес» — это тот редкий случай, когда критический анализ должен быть как можно более точным и пристальным с одной стороны, а с другой — давать картине отрицательную оценку рискованно с моральной точки зрения. Все эти неудобства вызваны ничем иным как затрагиваемой темой, а именно — геноцидом времен Второй Мировой. Выбирая временем действия фильма период 1939—1945 г. г., любой режиссер ставит себя в непростую ситуацию, так как он должен снять не просто хороший, а превосходный фильм в независимости от бюджета, жанровой принадлежности, страны производителя, размаха происходящего и прочих исходных условий.

Жизнеописание Виктора Переса как нельзя лучше подходит для иллюстрации ужаса, произошедшего под реющими знаменами кроваво-черного цвета. Выходец из еврейского квартала столицы Туниса был славен горячим нравом и спортивными талантами, которые, однако, в силу первого названного качества, зачастую страдали. Именно эта часть биографии боксера и привлекла Жака Уаниша, по крайней мере, такой вывод можно сделать после просмотра фильма. Так как «Виктор Янг Перес» большей частью представляет собой незамысловатую мелодраматическую поделку, в которой главный герой горяч и не сдержан, он испытывает любовные затруднения и проблемы со спортивной нормой своего веса, а происходящее вокруг (сгущающийся мрак насилия и смрад от речей человека, говорящего про «расовое превосходство» и «тысячелетний рейх») кинематографического Виктора Переса не беспокоит. Не трудно предположить, что и дым печей Освенцима для режиссера при таком подходе нужен лишь в качестве фона (и именно так он его и использует), чтобы придать герою фильма «романтизма», так как о реализме и направленности на зарождение у публики рефлексии речи не идет.

Только выстраивая умозрительные конструкты философского уровня, любому режиссеру, возможно, очертить свою художественную позицию и самое главное реализовать аксиологический аспект картины о Второй Мировой. Никакого принципиального значения возрастной рейтинг и выбранные герои не имеют. Будь то маленькая Лизель из «Воровки книг», где полунамеками и полутонами Брайан Персиваль рисует непревзойденные в соединении абстрактного и конкретного портреты беглого еврея Макса и благородного немца Ганса Губермана. Или же невыносимая в своей трагичности камерная история «Фальшивомонетчики» о преступнике Соломоне Соровиче, который, оказавшись в месте под названием Заксенхаузен, продемонстрирует, что значит быть Человеком. Примеры превосходных фильмов бесконечны: от широко известного «Пианиста» Романа Полански до арт-хаусного «Влечения» Шона Матиаса. Все эти произведения через демонстрацию вполне зримой, осязаемой в своих терзаниях плоти, говорят о страданиях, но нерушимости человеческого духа и необходимой победы света над тьмой.

Проблемы «Виктора Янга Переса» начинаются уже с выбранного титульного актера. Экранный Виктор в исполнении Брахима Аслума ни на йоту не передает той харизмы, которой обладал чемпион Перес. По большому счету Аслум и Перес соотносимы между собой как неуместный r’n’b, который отчего-то включен в саундтрек, с фокстротом. «Осовременивание» в угоду массовой публике произошло не только с музыкальной составляющей, но и с сюжетом. В стремлении достичь эффектности создатели фильма очень смазано демонстрируют момент ареста Виктора, произошедший во Франции 1943-го года. И говорят о том, что в конц. лагере Чемпион Мира по боксу в суперлегком весе участвовал в боях на потеху лагерному командованию, но ни словом не обмолвились о том, что истощенный и измученный Перес сражаясь с превосходящими его по силе противниками одержал 140 (!) побед, и делал это не ради своего собственного блага, а для того, чтобы получить немного хлеба и супа для товарищей по бараку.

Технически скроенный без каких-либо огрехов «Виктор Янг Перес» большей части публики понравился именно своей беззаботностью и легким отношением к страшным вещам. Дилемма о развлечении и морали была решена в пользу первого. Хотя формально фильм настаивает на том, что Перес герой, фактически это шаблонное заявление, которое не вписывается в необходимую парадигму этики, рассуждений о добре и зле, которая должна главенствовать, когда какой-либо автор касается ужасов холокоста. Жак Уаниш снял бульварный роман, герой которого помещен в интерьеры бараков и унижения, но за рамки декораций исторический период не выходит. И это действительно большая проблема, так как в некотором роде использовать события, окрашенные кровью и болью, ради того, чтобы сделать по сути ничто иное, как бульварную историю на один вечер, это в некотором роде преступление и против искусства и самое главное — против морали, произошедшего ужаса и его невольных участников.

Как фильм среднего уровня «Виктор Янг Перес», безусловно, удался — адресованный как можно более широкому зрительскому сегменту, максимально сглаживающий все шокирующие в жестокости моменты рассматриваемых событий. А вот как художественное произведение о геноциде, в первую очередь затрагивающее метафизические основы бытия, французская картина являет собой оглушительный провал.

Конечно, зрителям, решившим для себя, что история, рассказанная на экране хороша, почти наверняка не удастся объяснить, что рассказ о холокосте не может быть повестью о частном, это всегда ода Человеку. Только им стоит узнать, что окончание фильма Жака Уаниша совсем не соответствует действительности и противоречит ей — он завершает сюжет в пафосной манере, что соответствует выбранной им прямолинейной, бульварной манере повествования. На самом же деле боксер по имени Виктор, в чьих жилах причудливым образом сочеталась еврейская и арабская кровь, был застрелен конвойным 21-го января 1945-го года, когда украл немного хлеба на кухне лагеря Глейвиц для своих умирающих друзей, одетых в полосатые пижамы, «украшенные» желтыми звездами, розовыми треугольниками или же просто порядковыми номерами.