Странный цвет слёз твоего тела (2013)

Вряд ли с первого просмотра можно понять, о чём этот фильм. Сюжет его невнятен, кажется малозначимым, существующим лишь для связки стильного, насыщенного видеоряда, каждый отдельно взятый кадр которого достоин выставки современного искусства. Визуальные эффекты здесь потрясающи: есть разделенные экраны, калейдоскопические изображения, психоделические цвета, бьющиеся стёкла, зеркала, фотомонтажи, двойники, игра света и планов, виды с воздуха, глубокие тени. Ослепляющие огни. Отслеживание выстрелов. Глаза, наполненные страхом, размышлениями. Расширяющиеся зрачки. Есть ещё секс, насилие и кровь. Есть как минимум две интуитивные и захватывающие последовательности снов либо воспоминаний. Саундтрек, подобранный из лучших музыкальных тем к подлинным джалло и другим итальянским фильмам прошлого.

Всё действие происходит в модно украшенном многоквартирном доме в стиле Гауди, где цвету и декоративным деталям уделено внимание, невиданное со времён «Суспирии» Ардженто. Чарующие югендстильные интерьеры несомненно несут здесь в себе тревожный оккультный символизм, из-за этой идеи фильм кажется вторичным по отношению к джалло «Преисподняя» («Инферно») того же Ардженто. Ярчайшим примером использования югендстиля для выражения кинематографического горя может являться момент примерно за 3:52 мин до финала фильма, когда убийца делает характерный прокол на макушках жертв, чтобы душа согласно оккультным верованиям как можно быстрее выходила из тела. Далее показана странная югендстильная конструкция, похожая на фрагмент резных деревянных дверей, вероятно символизирующий энергетическое тело человека, так как внизу её изображена голова, то есть тело перевёрнуто и жизненная энергия уходит вниз. Вероятно это намёк на существование, которое поджидает гедонистических персонажей фильма после смерти. Почему югендстиль или арт-нуво? Вероятно потому, что это был последний расцвет европейского ручного искусства, которое пережило яму Тёмных веков, но не смогло пережить разрушительные действия 20-го века. В его трагической эстетике воплотилось коллективное выражение мастерства сотен художников, ремесленников, поэтов, архитекторов, актёров, моделей. Он был реализован по меркам истории буквально за мгновение до того, как поколение, к которому принадлежали эти творцы, ушло встретить свою безвременную кончину в окопах первой мировой. Югендстиль стал символом того, чем мог бы быть мир, если бы не…

От визуальной стимуляции нет передышки, она отдаляет зрителя от любой эмоциональной заинтересованности в происходящем. Зритель хочет пройти квест красавца-героя по поиску его пропавшей жены, а натыкается на одну виньетку за другой. Отдельной новеллой и художественно наиболее удачным эпизодом фильма смотрится история с пожилой дамой. Жаль, что она не поглотила в себе все сюжетные линии кинокартины. Фильм слишком абстрактен и холоден. Он станет настоящим испытанием на выносливость для многих заинтересованных зрителей.

Также к существенным недостаткам кинокартины следует отнести скудные диалоги. Они словарно бедны, нашпигованы тавтологией, из-за чего действие иногда кажется как бы топчущимся на одном месте.

Общее впечатление: любителям джалло смотреть стоит, а также тем, кто любит превосходство эстетики над содержательностью и сюрреалистичное, странное кино с запутанным сюжетом.

Неологистический термин «РАСджиаллоизация» можно умозрительно трактовать как тотальное РАСчленение, практически хирургическое РАСсечение всех основных примет этой итальянской разновидности хоррора, всегда тяготевшего к избыточности, ненарочитой искусственности, театрализованности и этакой бурлескности ультранасилия, и по сути переход его на новый уровень, смена канонов согласно всем неписаным правилам постмодернизма, который ныне воцарился повсеместно, а уж в жанре ужасов — так и подавно. На ниве расджиаллоизации в условиях окончательной смерти этого жанра в родной Италии более всего преуспел франко-бельгийский режиссерский дуэт Элен Катте и Брюно Форзани, которые изысканную форму типического джиалло в духе Ардженто в своем дебюте «Горечь» 2009 года предподнесли зрителям и преимущественно фестивальной публике в виде доведенного до эстетического фетишизма арт-перформанса. И хоррор как доминантный элемент всего кинематографического пространства в той их приснопамятной, вскорости обретшей статус культа в узких зрительских кругах, картине был даже не на втором, а чуть ли не третьем/четвертом плане, как и внятный нарратив. Это была оглушительная победа стиля, который не возродил джиалло(хоть у дуэта Катте-Форзани и появились ближайшие подражатели Робин-Гэллард), а скорее его окончательно законсервировал и законспирировал в этой вязкой, нечеловечески красивой, монументальной и сбалансированной, но бессодержательно-пустой ленте.

Второй же по счету совместный фильм Катте-Форзани, «Странный цвет слез твоего тела» 2013 года, имевший честь быть широко представленным в Локарно, Торонто, Остине и на финских Night Visions, рожденный в муках творчества на протяжении девяти лет, отчего изначальная концепция фильма на выходе была перелицована до неузнаваемости, еще больше, чем культовая «Горечь», далек от канонических традиций привычного джиалло, представляя из себя по форме — истинный пир Бабетты, садизм многозначительного сюрреализма, в котором в равной степени своими семантическо-синематическими корнями переплелись и веяния Алена Роб Грийе, и Дэвида Линча, и Энди Уорхола с Полом Моррисси, и мотивы Альберто Каваллоне… Кажется, что Катте и Форзани на сей раз даже номинально не стали приближать свою ленту к джиалло-формату(лишь на уровне сугубо диссоциативного названия и только), ибо «Странный цвет слез твоего тела» — это умозрительное и ассоциативное погружение в человеческое в целом и мужское в частности подсознание, туда, куда не решался заглядывать полностью ни даже Хичкок в своем «Головокружении», ни тем более Верховен в «Четвертом мужчине» и «Основном инстинкте»(аллюзии на эти фильмы в новой ленте Форзани-Катте уже менее прозрачны, они буквально растворены в многоцветастом сернокислотном визуале, который подавляет и восхищает в одночасье), ни Рубен Мамулян в своей «Лауре», парафразом и экстраполяцией которой на современный лад также можно назвать сей фильм.

Туда, где любой мужчина, в душе остающийся по-прежнему маленьким мальчиком, одинок и ничтожен. И над ним властвует женщина, бесследно исчезнувшая во тьме холодных ночей. Где — Лаура? Кто — Лаура? Была ли она вообще? И не сон ли все это? Но что же тогда представляет собой явь? Зримый изначально сюжет о поиске пропавшей буквально в никуда загадочной Лауре ее мужем Кристенсеном, в котором детективная интрига кажется не просто условностью, а неким необязательным оправданием для осознанной жанровой принадлежности, разбивается на мелкие осколки о накатывающиеся с чудовищной неизбежностью волны сюрреализма, которым режиссеры подменяют в картине буквально все, превращая «Странный цвет слез…» в эстетически совершенный, но трудновоспринимаемый и дешифруемый эксперимент, к чистому кинематографу тем не менее имеющем более чем четкое отношение, тогда как к жанровому — ни на миллисекунду слайдоподобного действия, которым просто упиваются, как дорогим вином, достопочтенные демиурги от Цейса Катте и Форзани, решившие в один миг своей жизни, что джиалло — это уже скучно, и что кино должно быть априори подчинено всем без исключения законам настоящего, а значит вечного искусства.

Упрекать «Странный цвет слез твоего тела» в бессмысленности, в красоте ради красоты, в кислоте ради кислоты, в конце концов, было бы просто странно и даже нелогично, ибо в пору чрезвычайного отсутствия новизны и оригинальности в жанре данная лента поневоле воспринимается как свежее дыхание, как пропитанный озоном после очищающего всех и вся ливневого дождя уличный воздух. Где — Лаура? Кто — Лаура? Эти вопросы не риторического свойства, которые, будь фильм даже пастишем самого неудачного джиалло, нашли бы свой аргументированный ответ, свое разъяснение и растолкование; и был бы катарсис. Но Катте и Форзани предпочли поддаться чарующему химерическому зову, уйти от ясной и прозрачной сюжетообразующей конкретики в поля метафорические и лабиринты символические, не заблудившись, впрочем, в них, хотя и поиграв со зрителем не менее, а моментами даже более изощренно, чем Линч или Шретер. А простая Истина, обыкновенная разгадка по сути найдется в очень неожиданных местах, выход из мучительного лабиринта будет внезапным и… странным, как и цвет слез твоего тела.

Может быть, я не очень затрону признаки джиалло, если остановлюсь на полученном от колоритности кадров психоделическом послевкусии для прозрачности тех секретов и миражей, в которых зритель подбирает ключи на протяжении всей экранной постановки. Не так важно сейчас, что сам сюжет, хоть и абстракция и фикция, но однако же постепенно распутывается сжеванная нить повествования. Между прочим, разгадку подтормаживает избыток выпуклостей тел и лицевых пропорций, простые движения круговые вверх-вниз, вирусный эффект цветовой гаммы, оттенков интерьера, то есть мелькающие кадры норовят нажать на паузу, выдохнуть и повторить, заново отмотать, переварить, осмыслить. Дело вообще сложное, — сложное потому, что и алогическое, но все вопросительные и восклицательные знаки, которые росли в геометрической прогрессии, наконец, сойдутся в одной точке.

Может быть, я ошибаюсь и получила не совсем определенный, но по крайней мере выразительный ответ, пожалуй, каждый извлечет свое и молча останется при своем, начиная с диссонанса и кончая бурлескным абсурдом. Так или этак, а решать вам. И наконец, мне кажется фильм взятой наугад шоколадной конфетой, знаете, в последние секунды вытекает долгожданная начинка.

Спасибо.

Неологистический термин «РАСджиаллоизация» можно умозрительно трактовать как тотальное РАСчленение, практически хирургическое РАСсечение всех основных примет этой итальянской разновидности хоррора, всегда тяготевшего к избыточности, ненарочитой искусственности, театрализованности и этакой бурлескности ультранасилия, и по сути переход его на новый уровень, смена канонов согласно всем неписаным правилам постмодернизма, который ныне воцарился повсеместно, а уж в жанре ужасов — так и подавно. На ниве расджиаллоизации в условиях окончательной смерти этого жанра в родной Италии более всего преуспел франко-бельгийский режиссерский дуэт Элен Катте и Брюно Форзани, которые изысканную форму типического джиалло в духе Ардженто в своем дебюте «Горечь» 2009 года предподнесли зрителям и преимущественно фестивальной публике в виде доведенного до эстетического фетишизма арт-перформанса. И хоррор как доминантный элемент всего кинематографического пространства в той их приснопамятной, вскорости обретшей статус культа в узких зрительских кругах, картине был даже не на втором, а чуть ли не третьем/четвертом плане, как и внятный нарратив. Это была оглушительная победа стиля, который не возродил джиалло(хоть у дуэта Катте-Форзани и появились ближайшие подражатели Робин-Гэллард), а скорее его окончательно законсервировал и законспирировал в этой вязкой, нечеловечески красивой, монументальной и сбалансированной, но бессодержательно-пустой ленте.

Второй же по счету совместный фильм Катте-Форзани, «Странный цвет слез твоего тела» 2013 года, имевший честь быть широко представленным в Локарно, Торонто, Остине и на финских Night Visions, рожденный в муках творчества на протяжении девяти лет, отчего изначальная концепция фильма на выходе была перелицована до неузнаваемости, еще больше, чем культовая «Горечь», далек от канонических традиций привычного джиалло, представляя из себя по форме — истинный пир Бабетты, садизм многозначительного сюрреализма, в котором в равной степени своими семантическо-синематическими корнями переплелись и веяния Алена Роб Грийе, и Дэвида Линча, и Энди Уорхола с Полом Моррисси, и мотивы Альберто Каваллоне… Кажется, что Катте и Форзани на сей раз даже номинально не стали приближать свою ленту к джиалло-формату(лишь на уровне сугубо диссоциативного названия и только), ибо «Странный цвет слез твоего тела» — это умозрительное и ассоциативное погружение в человеческое в целом и мужское в частности подсознание, туда, куда не решался заглядывать ни Хичкок в своем «Головокружении», ни Верховен в «Четвертом мужчине» и «Основном инстинкте»(аллюзии на эти фильмы в новой ленте Форзани-Катте уже менее прозрачны, они буквально растворены в многоцветастом сернокислотном визуале, который подавляет и восхищает водночасье), ни Рубен Мамулян в своей «Лауре», парафразом и экстраполяцией которой на современный лад также можно назвать сей фильм.

Туда, где любой мужчина, в душе остающийся по-прежнему маленьким мальчиком, одинок и ничтожен. И над ним властвует женщина, бесследно исчезнувшая во тьме холодных ночей. Где — Лаура? Кто — Лаура? Была ли она вообще? И не сон ли все это? Но что же тогда представляет собой явь? Зримый изначально сюжет о поиске пропавшей буквально в никуда загадочной Лауре ее мужем Кристенсеном, в котором детективная интрига кажется не просто условностью, а неким необязательным оправданием для осознанной жанровой принадлежности, разбивается на мелкие осколки о накатывающиеся с чудовищной неизбежностью волны сюрреализма, которым режиссеры подменяют в картине буквально все, превращая «Странный цвет слез…» в эстетически совершенный, но трудновоспринимаемый и дешифруемый эксперимент, к чистому кинематографу тем не менее имеющем более чем четкое отношение, тогда как к жанровому — ни на миллисекунду слайдоподобного действия, которым просто упиваются, как дорогим вином, достопочтенные демиурги от Цейса Катте и Форзани, решившие в один миг своей жизни, что джиалло — это уже скучно, и что кино должно быть априори подчинено всем без исключения законам настоящего, а значит вечного искусства.

Упрекать «Странный цвет слез твоего тела» в бессмысленности, в красоте ради красоты, в кислоте ради кислоты, в конце концов, было бы просто странно и даже нелогично, ибо в пору чрезвычайного отсутствия новизны и оригинальности в жанре данная лента поневоле воспринимается как свежее дыхание, как пропитанный озоном после очищающего всех и вся ливневого дождя уличный воздух. Где — Лаура? Кто — Лаура? Эти вопросы не риторического свойства, которые, будь фильм даже пастишем самого неудачного джиалло, нашли бы свой аргументированный ответ, свое разъяснение и растолкование; и был бы катарсис. Но Катте и Форзани предпочли поддаться чарующему химерическому зову, уйти от ясной и прозрачной сюжетообразующей конкретики в поля метафорические и лабиринты символические, не заблудившись, впрочем, в них, хотя и поиграв со зрителем не менее, а моментами даже более изощренно, чем Линч или Шретер. А простая Истина, обыкновенная разгадка по сути найдется в очень неожиданных местах, выход из мучительного лабиринта будет внезапным и… странным, как и цвет слез твоего тела.

8 из 10

Не посмотреть второй раз этот фильм — много потерять, а не посмотреть третий раз — потерять еще больше. Многословие тут ни к чему: шикарная картинка, шикарная музыка и умопомрачительный сюжет, который при первом просмотре фильма снесет вам голову, и чем ближе вы будете к разгадке всего, что происходит, тем более вы будете ошеломлены. Вся символика, великолепно преподнесенная зрителю, так или иначе приведет вас к логическому и ужасающему выводу из происходящего, каким бы абсурдным оно не казалось. Оценка

10 из 10