Мюнхгаузен (2013)

Под делегированным синдромом Мюнхгаузена, или синдромом Мюнхгаузена по доверенности, понимают такой вид симулятивного расстройства, при котором родители или лица, их замещающие, намеренно вызывают у ребёнка или уязвимого взрослого человека (например, инвалида) болезненные состояния или выдумывают их, чтобы обратиться за медицинской помощью. Такие действия совершают чаще женщины, в большинстве случаев — родные матери или супруги.

© Википедия.

Мама любит сына. Мама слишком любит сына. Мама безумно любит сына.

Казалось бы, ничего особенного. Ну, любит и любит. Однако Ари Астер – чёртов гений, верящий в вариативность искусства: иногда совсем не важно, ЧТО рассказано. Важно, КАК рассказано.

Фильмов и сериалов о синдроме Мюнхгаузена можно насчитать по пальцам одной руки: Ари преуспевает, беря за основу потенциально непопулярную тему. Ничего сверхъестественного с точки зрения сценария не нужно: абсолютно незатейливая драматургия идёт, как полагается, от лучезарного начала к удушливо-мрачному окончанию. По-прежнему исследуются вариации девиантных форм родительско-детской привязанности, как было в дебютной короткометражке «Что-то странное с Джонсонами»: только там ребёнок испытывал к папе особые чувства, а здесь – наоборот, и вместо отца – мать.

Зато режиссёр за неполные семнадцать минут использует великое количество удачных (и удачно воспроизведённых!) приёмов, смешивая жанры, филигранно играя с монтажом и вырабатывая невероятный по воздействию стиль. Из истории, в других руках мигом бы превратившейся в драму/триллер, он делает сладкую смесь золотого века Голливуда, немого кино и диснеевской феерии, но, не изменяя себе, ломает судьбы героев так, как порой не осмеливаются даже в самых лютых хоррорах.

В заданной условности позволительно вышагивать на шаткой грани: одним «Мюнхгаузен» покажется гомерически смешным из-за определённого эффекта узнавания, другим – жутким и душераздирающе печальным. Третьим же, помимо заранее заложенных эмоций, доведётся испытать шок и трепет от кристально чистой повествовательной формы, благодаря которой время внутри фильма действительно становится материальным, ощущаемым на интуитивном уровне, сотканным через удивительные по силе склейки в единое полотно как в симфонию, не знающую лишних нот.

И всё это – ВООБЩЕ. БЕЗ. СЛОВ. Лишь на языке изображения и его взаимосвязи с закадровой музыкой.

Магия.

10 из 10