Аттенберг (2010)

Определенный почерк просматривается в фестивальных фильмах: атмосфера максимально приближена к реальности, зритель ощущает правдивость происходящего, однако, нет эффекта документальности, реалистичность создается именно определенной манерой съемки. Ручная камера отражает субъективное ощущение происходящего, глазами главного героя. Шумовая основа иллюзорно приближена, это дает ощущение, что действие происходит не где-то за экраном, а прямо в помещении зрительного зала.

Такие фильмы выходят все чаще и чаще, и создаются специально для экспорта за границу на фестивали. Представляются в Каннах или в Венеции. Ярким примером такому кино является трилогия Ульриха Зайдля «Рай: Любовь» (2012), «Рай: Вера» (2012), «Рай: Надежда» (2013). В российском кинематографе представителями такого кино являются режиссеры российской «новой волны»: Звягинцев, Попогребский, Хлебников, Лозница…

Фильм «Аттенберг» (2010) режиссера Афина Рахель Цангари — яркий пример такого кинематографа из Греции. Он был представлен на Венецианском фестивале в 2010 году. Снят он именно в стиле «экспортного кино». Однако фильм нельзя назвать новаторским в плане кино-языка, в Греции до этого был «Клык» (2009), где использована такая же манера съемки.

Фильм «Аттенберг» — это история девушки Марины, которая не приспособлена к социальной жизни. Все ее окружение — это больной отец, лучшая подруга и первый мужчина Спирос. Жизнь героев течет бессмысленно. И если усталый, мертвый взгляд отца оправдывается его смертельной болезнью, однако такой взгляд присущ всем героям фильма. Они ведут себя как животные, и даже если не брать в счет явное копирование горилл в играх Марины с отцом, и совершенно животные движения и плевки с ее лучшей подругой, главная героиня выстроила вокруг себя звериную оболочку, своим внутренним криком.

Тема некоммуникабельности, начатая еще Микеланджело Антониони, в «Аттенберге» показана как актуальная и для наших дней. Однако вместо экзистенциального проявления, Марину одолевают, по сути, подростковые проблемы, выраженные в отсутствии любимого человека. Об этом и поют подруги, гуляя по улице города. А песня звучит Француазы Арди, повествующая об отсутствии любви у лирической героини песни, она так и называется «Найди меня мой мальчик».

Подруга Марины — Белла, полностью уподобившись животному миру встречается с многими партнерами, которые, зачастую, старше ее, а вот Марина делает мелкие шажочки в изучении человеческой фауны, которые выглядят робко, а иногда и абсурдно. Концовка фильма показывает нам, что по настоящему она любит лишь одного человека — своего отца, ее же отношение с подругой и первым бой-френдом — это лишь эксперименты, не несущие настоящих чувств.

«Аттенберг» — это попытка режиссера создать очередной фестивальный фильм, который якобы поднимает насущные вопросы современного человека. Однако артхаусный стиль ставится во главе фильма, что не совсем благотворно влияет на идейное развитие фильма.

7 из 10

Так поется в финальной песни в исполнении Françoise Hardy. И именно этого мне и не хватило в этом фильме.

Очарованная фильмом «Клык» режиссера Гиоргоса Латимоса не могу не сравнить Аттенберг с этой работой. А дело, наверное, в том, что я по началу думала, что режиссер у этих двух фильмов один, так они похожи, но обнаружив, что Аттенберг сняла Афина Рахель Цангари, призадумалась. Так ли уж это хорошо, что они похожи?

В картине явно показаны, на мой взгляд, асоциальные личности. Подруги, одна из которых более напориста и сексуальна (в плане отношений), вторая же девственница, не знающая, нравятся ли ей мужчины и ухаживающая за отцом. Собственно все действие сводится к отношениям двух подруг, отца одной из них и еще одного мужчины, который приезжает в этот городок по работе.

И эти девушки живут в своем небольшом мирке, изображая животных и воспроизводя довольно странные порой звуки, пытаясь разобраться, наверное, в своих жизнях. Но вот досада — они не стремятся ни к чему, им ничего не нужно, они так и умрут в своем прибрежном городке. Почему? да потому что им очень хорошо живется в собственном мирке.

Вернемся к сравнению с «Клыком»,которое, наверное, и неуместно и недопустимо, но все же. На мой взгляд, Аттенберг — это скопированный «Клык», но без изящества и без искусных сюжетных поворотов.

4 из 10

Еще не успели все оценить греческую сенсацию «Клык» Гиоргоса Латимоса, как с той же стороны прибыл его не-однояйцовый близнец «Аттенберг», продолжающий изыскания в сферах искривленной человеческой психики. Как бы Афина Рахель Цангари не отрицала сходство со знаменитой картиной, на ум сразу же приходит «Трома» со своим киноманифестом и цехами режиссеров, так или иначе работающих в одной стилистике. Афина и Гиоргос, кстати, коллеги и вроде бы совладельцы продюсерской компании Haos Film, поэтому их имена так часто пересекаются. Гиоргоса даже можно увидеть в «Аттенберге» в роли Спиро, любовника главной героини. Афина спродюсировала «Кинетту», «Клык» и последние «Альпы» своего товарища. А в целом, они пока единственные в современном греческом кинематографе, кто заставил о нем говорить мир.

«Аттенберг» — это парафраз на фамилию сэра Дэвида Аттенборо, того, что снимает фильмы о диких животных. Все эти гориллы и пеликаны так увлекают 23-летнюю девушку Марину (Ариана Лабед), что изредка она пытается подражать им на пару со своей подругой Беллой. Получается очень натурально и, я бы сказал, красиво, на том моменте, когда они вышагивают как цапли, а вот когда начинают совокупляться как макаки — это уже тревожный сигнал. Марина страдает ярко выраженной социофобией, Белла, скорее всего, тоже. Но если Марина может коммуницировать только с подругой и умирающим отцом, то Белла еще общается с многочисленными мужчинами и старается передать интимный опыт совсем уж нелюдимой и девственной Белле. Обстановка, прямо скажем, тухлая и нездоровая, и кто знает, что было бы с героиней после смерти отца, если бы она не повстречала мужчину, с которым познала, наконец, радости сексуальной жизни.

От «Аттенберга» хотелось бы такой же репрезентативности как от «Клыка», чтобы с гротеском, но с расстановкой была доходчиво пояснена очередная теория очередного режиссера о генезисе социальных изгоев. Афина Рахель Цангари, как экспрессионист, накладывает яркие, почти кричащие сцены, которые понятны каждая сама по себе, но в совокупности выходит абстракционизм, благо что концептуальный.

Греческие вырожденцы, в данном случае, прорвались во внешний мир, но не нашли в нем себе места. Взрослая Марина даже не знает, как правильно целоваться, а все ее представления сложились из документальных фильмов о дикой природе, и эту животность она, например, приносит в постель. Есть и позитивная сторона, Марина совершенно естественная и слово «табу» ее оскорбляет. Ей казалось, что она будет шугаться члена, но как-то слишком по-родственному, как к своему, она прижимается к этому отростку мужских особей, а отца и вовсе предпочитает считать мужчиной без «этого», чтобы гормоны не вызывали у нее навязчивые фантазии. Она была бы идеальным пациентом в психоаналитическом сообществе, но есть подозрение, что Афина, как и Гиоргос, пытаются говорить об обществе в широком смысле, играя на самых запретных архетипах.

Афина говорит, что ее не устраивает положение вещей, касаемо родственных отношений в современном мире, и в этой связи она выплескивает серную кислоту на барьеры между родителями и детьми, позволяя им сделать шаг на встречу друг другу. И чтобы было интересней, вплотную приблизиться к линии, разделяющей отеческую любовь и инцест, до последнего, впрочем, не опускаясь.

В неровном темпоритме картины, геометрических кадрах и безучастной, почти животной игре главной героини есть какая-то извращенная красота лепрозория, резервации для одиночек с предельным отстранением от бесконечно сложного мира. Впечатление от отсутствия привычных прививаемых социальных моделей Марины, возможно, достигается незнанием греческого языка актрисой. Во всяком случае, в Венеции ей вручили кубок Вольпи за лучшую женскую роль. Она была бы идеальным объектом для съемок сэра Дэвида Аттенборо, если бы тот захотел снять фильм о таких млекопитающих как люди.

7 из 10

Фильм начинается одной из самых ярких сцен последующих полутора часов. Довольно оригинально, но, по-видимому, действенно девушка учит свою подругу целоваться. Уроки любви постепенно переходят в плевки и игры, подобные поведению неких животных.

Главная героиня Марина, своеобразная молодая гречанка, не приспособлена жить в социуме. Ее жизнь напоминает вечный поиск себя и оценки действительности. Она закрыта для всего мира. Единственные собеседники — это лучшая подруга Белла, отец и первый мужчина Спирос. Они словно декорации для мира Марины, в котором основную площадь занимают ее собственные переживания и мысли.

Она слушает «Suicide» и смотрит фильмы известного натуралиста Дэвида Аттенборо. Марина напоминает своим поведением главных героев его документальных фильмов, а именно, — обезьян. И, безусловно, не милыми шалостями с подругой и отцом, когда они ведут себя в точности как обитатели джунглей, а той оболочкой, которую девушка выстроила вокруг себя, тем внутренним криком. Ее позиция такова, что она изначально против. Чего бы то ни было. Возможно, она пытается казаться сильной, отвергая и противореча, но в итоге больше напоминает тинейджеров с присущим им юношеским максимализмом.

За весь фильм Марина не проливает ни слезы, несмотря на то, что поводов у нее на это вполне достаточно. Она как мощная скала, которую постоянно обдувает то легкий бриз, то попутный ветер, то ветер перемен. А перемены обязательно произойдут в ее жизни. Я в этом уверена.

Фильм обладает определенными плюсами: это и качественная работа режиссера Афины Рахель Цангари, и интересные с точки зрения композиции кадры, и символичные зарисовки уверенно шагающих и пританцовывающих на фоне музыки Франсуаз Арди Марины и Беллы, и, бесспорно, сильная игра Арианы Лабед.

Но увы минусы тоже на лицо. Весь фильм ожидаешь чего-то большего: когда же произойдет оно? Но оно не происходит. Достаточно размеренно и плавно фильм сходит на нет, как будто нам приоткрыли завесу тайны на краткое время, а затем равнодушно закрыли обратно. Для меня стремительность сюжета вовсе не является превалирующим качеством, но во время просмотра «Аттенберга» ее определенно не хватало. Добавить бы чуть громкости событиям, больше гротеска, и фильм бы заслужил более высокой оценки, а так:

6 из 10

Фильм «Аттенберг» начинается со сцены, в которой одна девушка учит другую целоваться. В какой-то момент обучение переходит в игру языками, что, в свою очередь, заканчивается агрессией и пантомимой из мира животных, предположительно — диких кошек. Но и это быстро надоедает героиням — они поспешно уходят из кадра. Этот пролог говорит о том, что картина Афины Рахель Цангари будет балансировать на грани между игрой и бытом, вымыслом и реальностью, смертью и жизнью. Именно эта грань и является объектом внимания греческой кинематографистки.

Лента «Аттенберг» то впадает в любимый фестивалями последних лет гиперреализм, то удивляет зарисовками, будто бы предназначенными для мюзиклов. Мудрый психолог Цангари не спешит решать, какой подход нужен для изучения ее героев. Переменчивость, текучесть, непостоянность — этих слов хватит, чтобы кратко описать персонажей «Аттенберга». Непредсказуем и сюжет фильма. Зритель не угадает, какой будет картина в следующем эпизоде: грустной или смешной, романтичной или натуралистичной, тихой или громко-яркой. При этом ритм повествования более чем нетороплив. Режиссер дает возможность наблюдать за героями, даже когда они спят, чем в очередной раз подтверждает некую «вездесущность» своего фильма. Он как замученный кот Шредингера — и жив, и мертв, и спит, и бодрствует, и реален, и вымышлен, и отвратен, и притягателен.

Цангари развивает действие картины как наблюдение за главной героиней, Мариной (Ариана Лабед), а точнее — за сложным и запутанным процессом познания ею двух главных сил бытия: жизни и смерти. В больнице — отец, которому поставлен смертельный диагноз. На другом конце города — первый в жизни девушки любовник. Неотвратимая грядущая кончина самого близкого человека и любовь, робко-манящая terra incognita, никак не могут ужиться в сознании и душе Марины. Но деваться некуда, и события из разных полюсов жизни героини чередуются все резче и чаще. Неумолимый водоворот существования засасывает ее и совсем скоро потребует от девушки собственных решений. Здесь вспоминается фильм Тео Ангелопулоса «Пейзаж в тумане», а вместе с ним — его слоган, звучащий так: «A voyage of initiation». Обряд посвящения Марина старается принимать с улыбкой на лице, пытаясь не согнуться под мраком экзистенциального страха. А поверив в себя, попросит отца называть ее по имени, после чего гордо протянет ему руку, словно предлагая познакомиться с по-настоящему родившейся дочерью.

Фильм «Аттенберг» тоже своего рода водоворот, только размеренный и медлительный. Цангари бросит в него зрителя, не научив плавать и не объяснив правил игры. Не посоветует, как относиться к тем или иным взглядам персонажей, не подсунет Фрейда для толкования снов, не станет ломать сюжет ради мелодраматических поворотов. И даже документалистика натуралиста Дэвида Аттенборо никак не подойдет на роль ключа к фильму. Лучше вспомнить идеи Гераклита Эфесского и, глядя, как героиня опустошает урну с прахом отца над синими волнами, подумать о вечной двойственности жизни. Ее невыносимая горечь, с терпким, густым ароматом, блеснула на щеке Марины солоноватой слезой. Что изменилось в мире, когда выпорхнувший из сосуда пепел исчез в морском воздухе? Что изменилось в Марине, когда урна оказалась пуста?

Все мы живем и умираем. Все мы живы и мертвы.