Икс (1996)

Blood is red

Blades are blue.

We all gonna die

And what about you?

Белый снег. Белый. Слишком белый. Ветер швыряет хлопья прямо в лицо, но кожи касаются не мимолётно обжигающие холодом снежинки, а жалящие осколки разбитого зеркала. В них хочется разглядеть то, от чего убежал когда-то, в них хочется утонуть, чтобы очнуться в уютном и понятном прошлом, в лимбе, где время остановилось и можно вечно сидеть под деревом, наслаждаясь материнскими объятьями и лениво наблюдая, как медленно и неторопливо оседают на землю осенние листья. Но стоит попробовать поймать хоть один осколок, как вся эта снежно-зеркальная буря вдруг успокоится, и ты останешься один. Один под обманчивой нежностью дождя из таких прекрасных, но таких бесполезных лепестков сакуры. Наедине с издевательски пританцовывающими вокруг обрывками жуткого сна, где судьба заставила тебя стать невольным убийцей, дав в руки оружие, которое никогда не даст забыть. Слишком острый клинок одним своим существованием разделил жизнь на до и после. Ах, Камуи-Камуи, некому теперь тебя приласкать, некому выслушать. Ты уже не человек, тебя превратили в средство для достижения цели. Благой ли? Тебе дано последнее слово, и ты сам сделаешь свой выбор. Лепестки или осколки, ангелы или демоны — это уже неважно. Ведь очень скоро твой меч найдёт первую жертву, и твой чёрно-белый мир станет красным. Кроваво-красным.

Казалось бы, нет повести печальнее на свете, чем повесть о разлучённых в детстве братьях и сёстрах. Зита и Гита, Джулиус и Винсент, многочисленные Кроликовы — в мировом кинематографе можно найти примеры на любой вкус. Но трогательные воссоединения однажды разделённых родственников — это вчерашний день, таким пресыщенного зрителя уже не удивить, а вот близнецы, встретившиеся через много лет лишь для того, чтобы устроить смертельную дуэль — совсем другое дело. И лучше, если таких пар будет две, мальчики направо, девочки налево. И совсем здорово, если решить вопрос полюбовно не получится не при каком раскладе: всё предрешено, у каждого есть своё Предназначение, а с Судьбой и Злым Роком, как известно, не поспоришь. Маловразумительная легенда о драконах Земли и драконах Небес, вечно борющихся друг с другом за право первой ночи с напророченным спасителем человечества, послужит для этой трагической драмы и драматической трагедии отличным фоном. И, конечно, драконов будет ровно семь — видимо, по количеству сценаристов, приложивших руку к созданию фильма, таинственного настолько, что даже название его состоит всего из одной буквы, и та переменная.

Идея о вечном противостоянии не нова, но при должной проработке характеров могла бы послужить отличным цементом, скрепляющим так и норовящие развалиться элементы картины. Однако семеро мудрецов во главе с многоликим Ринтаро — сценаристом и режиссёром в одном флаконе — сосредоточились исключительно на визуальной стороне происходящего. Сверкают молнии, мыльные пузыри превращаются в шарики с такими знакомыми очертаниями континентов, трескается земля, разлетаются кровавые ошмётки, а неотвратимость сравнивания Токио с землёй явно призвана заставить проникнуться этой невнятной, но такой красивой историей. Персонажи погибают, не успевая появиться, их нарисованные кукольные глаза безмолвно таращатся на зрителя, а для тех, на кого взгляды не действуют, предусмотрены отпиленные головы вроде бы главных героев. Изобретательности художников можно только позавидовать, а разнообразию способов умерщвления могли бы поучиться режиссёры всех «Пунктов назначения» вместе взятых, но… Но секунды тишины, разрываемой лишь звоном клинков и бульканьем в очередной раз пролившейся крови, складываются в минуты, десятки минут, а саспенс всё не нагнетается, и скука правит этим миром. Семь плюс семь драконов, две сестры, два брата — многочисленные и такие похожие друг на друга действующие лица сменяют друг друга в сумасшедшем калейдоскопе, и вскоре становится уже совершенно неважно, кто кого убил и что он по этому поводу думает, ведь кони так и будут нестись, а избы так и будут гореть.

Конечно, кадры можно нарезать в симпатичные гифки, и каждому упавшему лепестку и каждой покатившейся головушке приписать своё глубокое значение. Это несложно, благо претензий на символизм здесь хватает. Однако слишком большое количество нераскрытых образов очень быстро превращается в очевидную свалку, копаться в которой и неприятно, и бессмысленно. Откровенная карикатурность добра и зла не располагает к интеллектуальным изысканиям. Редкие, зато сочащиеся пафосом диалоги забивают последний гвоздь в крышку гроба творения Ринтаро. По-японски садистские способы коммуникации между персонажами складываются в симпатичный траурный венок. И можно было бы сказать, что главное здесь — процесс, а не результат, и именно им и стоит наслаждаться, если бы этот самый процесс не был глубоко вторичен и избит всеми желающими от Ридли Скотта до Тарантино. А может, просто меч, рождаемый матерью Камуи, слишком геометричен по сравнению с пухлой личинкой Чужого, извергаемой из тела отважной покорительницы космических пространств, или Голлум со своей прелессстью как-то ближе компьютера, эгоистично желающего единолично обладать своей создательницей… В конце концов, de gustibus non est disputandum, и всякое такое.

Посвящается моему коварному другу Параноику-Кинофану