Титька и луна (1994)

В детском рассказе

о печали страстной

история туманна,

но горе ясно…

Антонио Мачадо

За двадцать с небольшим лет своей кинематографической деятельности Бигас Луна снял немало фильмов; и нередко они производили на зрителя ярко выраженный эффект неприятия действия, доходящий до откровенного отвращения, многих заставляли навсегда вычеркнуть его имя из списка режиссеров, работам которых стоит уделять внимание. Но если вы собрались смотреть «Титька и Луна», то постарайтесь забыть о том, что режиссер этого фильма поставил «Пудель» и «Возрасты Лулу»: это самая нежная и лиричная его работа, принципиально вычищенная от грубостей, жестокостей и откровенных эротических сцен. Ведь обращается он здесь к теме прощания с детством, а в деталях — к описанию того периода жизни каждого ребенка, когда ему приходится сделать первый шаг из понятного и защищенного пространства возле маминой юбки на непонятную и пугающую дорогу к взрослой жизни.

Немного о названии ленты. Здесь, безусловно, Бигас Луна не отказал себе в озорном удовольствии поиграть в слова и образы. Как известно, на корриде быка дразнят красной тряпкой; в данном же случае раздраженного зрителя дразнят этой самой пресловутой титькой. Фильм-то (по моему скромному пониманию) уж вовсе не об этой части женского тела. Однако критика с особым удовольствием смакует именно «тему сисек», крепя на этот фильм ярлык «с титькой по жизни». При том, что фильм-то как раз об обратном (подробнее ниже). Сдается, режиссер получил желаемый эффект от названия: покажи дураку сиську… Остального он и не увидит. Или лучше так: напиши дураку «сиська»… И он приравняет ее к привязанности режиссера, ведь его фамилия тоже прописана в названии. Кроме того, имя главного героя — мальчика Тете — португальское имя Tete, означающее «игра в прятки», созвучно слову teta — сиська (и в испанском, и в португальском). Вполне понятный символизм: главный герой «играет в прятки» и с взрослением, и с окружающими, ведя наблюдение за предметом его страсти. Созвучие же с «титькой» лишний раз намекает на его еще «молочный» возраст. Иначе аллегоричность названия можно трактовать так: титька — это детство и всё, что с ним связано; Луна — взрослая жизнь, хорошо видимая, но кажущаяся далекой, загадочной, недоступной и, конечно, притягательной.

Но вернемся непосредственно к действию. Полагаю, что многие, прочитав формальную трактовку преамбулы фильма — мальчик Тете, которому уже наверное около десяти, одержим желанием найти себе титьку, которая будет всегда поить его молоком — подумают, что речь тут пойдет о каких-то непонятных отклонениях детской психики, склонности режиссера к извращениям и откровенному эпатажу зрителя. Без последнего, безусловно, не обошлось, но уж точно не являлось главной целью режиссера: в форме тщательного продуманного и блистательно поставленного гротеска (в котором неподготовленный зритель чаще видит китч) Луна погружает нас в мир ребенка, стоящего на пороге своего нежного возраста. Первая любовь, первая ревность, первая потеря старшего товарища, первые ощущения себя мужчиной… Да, подано всё это не в виде классической драмы, но это уже специфические художественные приемы Луны; и ясно, что эффект на различного зрителя они производят неоднозначный.

Однако в общем каркасе повествования нет абсолютно ничего необычного. Старший ребенок часто ревнует мать к новорожденному; и ответственность за это, считаю, несут в первую очередь родители. Влюбленность мальчиков или неясные трепетные чувства к взрослой женщине в начале пубертатного периода, наступающего как раз лет в десять, явление совершенно нормальное. Ребенок, поглощенный новыми ощущениями, не способен адекватно воспринять возрастные различия между ним и объектом его поклонения; попросту он вообще не задумывается о таких различиях, также как не способен понять природу своих чувств. Когда мне было лет десять-одиннадцать, я испытывал неясное влечение, граничащие с влюбленностью, к подруге моей мамы (одного с ней возраста) и даже как-то заявил, что когда вырасту, женюсь на ней. Понятно, что чуть позже я влюбился в одноклассницу… Ребенок не всегда понимает игры взрослых, их стремление быть в игре первыми. Порой для него куда важнее какой-то конкретный приз в случае победы. Но участие Тете в акробатической игре в «замок», явленной нам в начале и финале фильма, демонстрирует не столько этот нехитрый факт, сколько ставит «пограничные вышки» на отрезке его земного пути: в завязке картины он еще ребенок, а в финале его отец говорит, что «у его сына теперь яйца как у быка», и Тете с гордостью вторит ему: «раньше у меня их совсем не было, а теперь яйца как у быка».

Раскрытие основной темы сопровождается откровенными пощечинами обывательщине. И шлепки эти проявлены не только в необычной рисовке обычной истории. Шоу «человека газа, короля огня» только на первый взгляд выглядит не слишком реалистично для Европы 20-го века и слишком вульгарно. Но чему смеются люди в огромных концертных залах, где их потешают шуты-юмористы? Да тому же самому «пуку» — ветру слов, собранных в младенцу понятные аллегории и вульгарные намеки. И также как посетители шоу в фильме с аппетитом жуют свою пищу на фоне туалетных звуков со сцены, разве многие из нас не поглощают увлеченно свой обед, глядя на очередную кровавую бойню по телевизору? Не ново, конечно, — хлеб и зрелища. А в последних, perdoneme, опять же «титька» не на последнем месте. Только вот когда она появляется на экране не для развлечения, а для раскрытия авторского взгляда на конкретную тему, возникают возмущенные возгласы. В общем, «титьки нам показывайте, но чтоб безо всякой ерунды»…

В фильме очень мало музыки, звучащей «за кадром»; она сосредоточена в действии и ненавязчиво приближает зрителя к его фантасмагории. Впрочем, так уж ли много фантасмагории в происходящем на экране? Недаром повествование ведется от лица мальчика и даже не слишком внимательный зритель может заметить исключительно детскую, подчеркнуто несоответствующую реальности трактовку им отдельных событий. Режиссер в гротескной форме напоминает нам о сложившимся социальном парадоксе: пропасти между миром детства и миром взрослых и часто возникающем детском страхе и страданиях на пути неизбежного преодоления этого рубежа. И даже родители подчас не видят того, что происходит в душе ребенка и в первую очередь проверяют его зубы, хотя источник боли находится не в какой-то конкретной части тела. Мы готовы верить супергерою, ловящему зубами пулю или вылезающему на одном пальце из пропасти с прекрасной дамой в другой руке, но с усмешкой относимся к фантазиям и печалям ребенка; мы, когда-то тоже ставшие взрослыми…