Путь Каттера (1981)

«Путь Каттера» — крепкий представитель нео-нуара. Параноидальность, чувство обреченности, пессимизм, растерянность, поиски собственного «Я» — фильм содержит весь коктейль, свойственный этому жанру.

Главные герои — жиголо, в исполнении Джеффа Бриджеса, калека войны Джон Хёрд, его жена Лиза Айкхорн — все они чувствуют себя потерянными в обществе, где несправедливость правит балом, власть жадно потирает руки и надменно ухмыляется гедонизм. Депрессия сковала этих людей, обреченность не дает спокойно спать, а паранойя заставляет в каждом видеть врага. И чтобы забыться и попытаться увидеть в этом мире хоть что-то прекрасное, они спасаются, кто чем может — кто напивается до звериного состояния, а кто придается разврату. И эта гнетущая рутина, кажется, будет вечной…

И вот толчок: убийство молодой девушки. Подозрения падают на некоего Дж. Дж. Корда, богача и влиятельнейшего человека. И тут чувства и помыслы героев разделяются: одни хотят разоблачить Корда, другим кажется это бессмысленным — мол, власть на то и власть, все равно победа окажется за ней.

Этот фильм менее детектив или триллер, но более драма, более попытка вникнуть в души, эмоции обычных людей, уставших от всего на свете, даже, наверное, друг от друга…

Стоит отметить актерские работы: на своём уровне играл Джефф Бриджес, Лиза Айкхорн — весьма талантливо, ну а роль Джона Хёрда считаю лучшей в его фильмографии. Не преувеличиваю, уж поверьте…

«Путь Каттера» остался незамеченным в прокате. Но вины тех, кто приложил свои одаренные руки, нет совсем. Ибо время было уже совсем не то. Остались в прошлом Уотергейт, неудачи во Вьетнаме, убийства политиков; в американском обществе заблистал оптимизм, и людям были нужны уже другие фильмы, другие жанры. А славная полоса нео-нуара 70-х, представленная такими картинами, как «Клют», «Разговор», «Ночные ходы», осталась позади. «Китайский квартал» Романа Полански громко открыл дверь в нео-нуар, а «Путь Каттера» ее закрыл. Но не громко хлопнул, а тихо, плавно прикрыл…

Прощайте, 70-е!

Я сидел у окна в переполненном зале… И дожидался, блин, своего кофе и ломтиков моцареллы в панировке (я люблю моцареллу, обжаренную в панировке) и, дожидаясь, смотрел сквозь извивы сигаретного дыма на экран, по которому двигались фигуры с шевелящимися губами, что придавало грошово-элегантную атмосферу богемной интеллектуальности шумному кафе, где все равно ж ничего не слышно, так что искусство для искусства, чистое созерцание, торжество феноменологии, добро пожаловать! Мы любую свинью тут запанируем обстановочкой атмосферной в обреченного эстета, когда на улице хлад и мрак! Сколько угодно бубните, выкрикивайте, гогочите, козыряйте перед шестерками какими-то мураками, а сейчас в соседнем зале еще пройдет поэтическое чтение, ку-ульту-ура…

На экране тоже хлад и мрак, в серой полутени безмолвно приоткрывают рты, как рыбы за стеклом аквариума, люди с унылыми застывшими лицами. Это нуар. Я не люблю нуары. Помнится, один неглупый автор писал в 50-ые, что американцы сводят человека психологического к сумме социальных действий, бэкграунд которых гадателен, если вообще есть. Ухвачено точно. То ли дело нео-нуар, который, например, снимали в Америке европейцы, свалившие подальше от победившего социализма, — Полански или Иван Пассер. Да, пассеровский «Путь Каттера». Каттер — желчный инвалид, эдакий огрызок человека, или, скорее, мира, которого больше нет. Он узнал от своего друга-жиголо Боуна, что тот будто видел, как нефтяной магнат Корд выбрасывает в помойку девушку со свернутой шеей. И, насмотревшись, вероятно, всяких джалло, где на каждом шагу маньяки режут девок в уединенных закоулках, а расследованием занимается один из свидетелей, калека начинает настаивать. На чем может настаивать болтливый желчный инвалид, неуместно-начитанный для своей трактирной среды, как не на том, что все на свете можно объяснить милостью Божьей, кроме снаряда, лишившего его руки, ноги и глаза, а значит, всякая теодицея летит к свиньям собачьим вместе с Истиной, Добром и Красотой и на этой гнусной планетке без Бога и смысла, в эти циничные восьмидесятые богатые мерзавцы безнаказанно насилуют и убивают молоденьких девушек, если, конечно, не вмешивается герой. Проблема в том, что, кажется, даже двух таких человек, как суетливый похабничающий огрызок Каттер и полунищий плейбоистый Боун, не хватит, чтобы составить хотя бы одного героя на белом коне. Вообще то, что Каттер канает под сумасшедшего и его реплики нарочито-невнятны для окружающих, и то, что Боун видел лишь некий силуэт во тьме — как весть о тайной правде, уже исподволь внушает ощущение чего-то хорошо знакомого. Неслучайно Каттер представил Боуну своих товарищей по выпивке как Розенкранца и Гильденстерна.

Итак, североамериканский Гамлет разыгрывает пьесу «Мышеловка» в ресторане Корда, громко описывая в смачных подробностях то, как произошло убийство. Энд джастис фор ол! Но, насколько мы помним шекспировскую трагедию, первыми жертвами справедливости оказываются относительно невиновные — Полоний, Офелия, те же Розенкранц и Гильденстерн. Во избежание спойлера не будем сопоставлять концовку трагедии с концовкой фильма. Если, по словам другого неглупого человека, «Гамлет» — пьеса о том, как Гамлет не убивает Клавдия, то фильм Ивана Пассера — это фильм о трусости, безразличии, апатии, подлости, где на первый план выдвигается не вопрос, истинный ли убийца — влиятельный старец Корд, а вопрос, готовы ли Боун и другие люди, связанные с Каттером, готов ли сам Каттер хотя бы попытаться противостоять весьма вероятному и весьма могущественному злу. И, конечно, в фильме Пассера, покинувшего Чехию после советской оккупации 68-ого года, война, искалечившая Каттера, — это не подразумеваемая вьетнамская, это растоптанная ногами майора Пражская весна. Для Кундеры, для Пассера, Формана и других эмигрантов значимым было решение: продолжать дон-кихотскую борьбу или, примирившись с поражением, наплевать на историческое злодеяние, совершенное одними сильными при попустительстве других сильных — сильные всегда в сговоре.

Но моцареллу мне все-таки принесли, а в соседнем зале началось поэтическое чтение. И юнцы в футболках с палачом Че Геварой смотрели свой эстетный нуар, и гундосый прихлебатель поэт еле выпутывался из собственного никчемного словогромождения «для немногих» — что угодно! обязательно в панировке! — к удовольствию малолетних леваков из «Циолковского», исходящих беньяминами, хабермасами и прочими оригами. И в самом деле — разве не наплевать?

9 из 10

Этот фильм — не только трагическая история двух друзей, но и наглядная демонстрация того, во что, порой, превращается человек, переживший на себе ужасы войны.

Огромный кусок злобы поселяется в сердце военного ветерана Алекса Каттера, который, — такое ощущение, — потерял на войне не только левую часть тела, но и все человеческое: когда лучший друг, в исполнении как всегда пацифистски настроенного во всем Джеффа Бриджеса, сообщает ему о том, что видел, как кто-то ночью, похожий на местного миллиардера, избавлялся в проулке от трупа молоденькой девушки, сбрасывая ее в помойку, он, зная, что богатей наверняка останется не пойманным, решает самолично наказать убийцу.

В способах — выбор не стоит: Каттер никого убивать не собирается, но упрятать могущественного нефтяного магната за решетку — такого шанса герой Джона Херда упустить не может. Однако любопытной представляется несколько история с шантажом, придуманная им в качестве неоспоримого доказательства вины подозреваемого, сколько сама ситуация, в которой истинный свидетель преступления останется абсолютно равнодушным к происходящему, в то время как, опирающийся исключительно на чужие слова, вымогатель, предпримет просто таки рьяные попытки к осуществлению своей цели.

Противопоставление характеров двух друзей в картине настолько очевидно, что сразу становится понятно — сюжетный замес здесь всего лишь повод к действию, не иначе как попытка отыграться в лице миллиардера на всем окружающем обществе, виновном, как, видимо, считает Каттер, в его инвалидности. То есть создается устойчивое впечатление, что не езди Каттер на эту проклятую войну, или вернись хотя бы на крайняк физически невредимым, то и история с убийством уличной проститутки обошла бы его стороной — вот не заинтересовала бы она его нисколечко. Но когда в душе Ад и хочется кричать, царапаться и лязгать зубами — противник всегда найдется: с кем воевать уже не суть важно — главное, чтоб воевать.

7 из 10