Отпущение грехов (1978)

Я люблю фильмы, так или иначе связанные с христианством в целом и католичеством и католическими священниками, в частности. Не скажу, что смотрю их много, но стараюсь.

Фильм 'Отпущение грехов' (1978 год, режиссер Энтони Пейдж) я смотрела первый раз очень давно, и в памяти осталась смутная детективная история и красавец Ричард Бартон в роли священника - отца Годдара. Поэтому взялась пересматривать.

Здесь все как я люблю: католическая школа для мальчиков, красивые костюмы с галстуками, суровый (это не люблю) учитель-священник, в исполнении ставшего очень красивым к старости Ричарда Бартона. При всей напускной суровости он очень любит (это я тоже люблю) одного из своих учеников Бенджи Стэнфилда и крайне не любит другого - калеку Артура Дайсона. В общем, уже дело швах. Дальше все нарастает.

В окрестностях школы поселяется бродяга по имени Блэки, лучший ученик школы Бенджи сводит с ним знакомство, и, с его подачи, начинает раскачивать лодку, признается своему наставнику в несуществующих грехах, нарушает дисциплину, а затем, внезапно, пользуясь тайной исповеди, рассказывает Годдару, что случайно убил этого самого бродягу. Священник бросается в лес, находит там чучело, рвет, мечет, негодует, но получает еще одно признание, на этот раз уже правдивое. Считая своего любимого ученика убийцей и будучи связан тайной исповеди, святой отец наконец теряет свою суровую броню и начинает метаться в жутких размышлениях и попытках спасти мальчика. Дело внезапно осложняется еще и тем, что второй мальчик - калека Дайсон - таинственно исчезает. На этом, собственно, нагнетание сюжета заканчивается. Дело стремительно мчится к развязке - она оказывается довольно проста.

Но, прежде чем она произойдет, доведенный до предела священник сам совершит смертный грех, но окажется связан по рукам и ногам все той же исповедью. Ему придется выбирать между пожизненной тюрьмой или такой же пожизненной психлечебницей. Но это лишь внешний выбор. Внутренний ад ему откроет тот самый Артур Дайсон. Тот самый нелюбимый ученик, произнесет самый страшный монолог во всем фильме, предоставив отцу Годдару на всю оставшуюся жизнь мучаться не телом, а угрызениями совести и осознанием того, что только он сам - тот, кто был призван растить, укреплять и вести душу к свету, помог ей уйти во тьму. Финальные кадры очень символичны - отец Годдар снизу вверх смотрит на Распятие, а на него печально смотрит темный лик Христа. И крик: 'Господи, помоги мне!' превращается в устах человека в тихий бессильный шепот. Впереди у Годдара слишком долгий путь, туда же, куда ушел упущенный им ученик. И совершенно не факт, что они оба оттуда выйдут.

Твёрдый в вере и непоколебимый в строгости, отец Годдар презирает театральные художества своих подопечных учеников, считая шутовство греховным и недостойным для будущих служителей Господа, отворачивая лицо от тормошащего эпатажем хромоногого Артура, отшатываясь от слабого и недостойного к крепкому телом и, как он думает, чистому помыслами Бенджи, выращивая из него будущего епископа, пытаясь оттащить его от соблазнов и уберечь от искушений, коими грозит появление хипующего байкера Блейки, облюбовавшего для постоя близлежащий к школе лесок.

Но мальчик не утерпел и не избежал знакомства, а оброненное слово бродяги породило в нём сомнительный шторм, толкая на жестокую игру с падре, издевательски испытывая его верность церковному долгу, отягчённому страшным знанием и священной обязанностью, сулящей новые опасности, о которых, не стесняясь сообщает отрок, отбрасывающий демоническую тень монстра, сорвавшегося с привязи, чтобы попрать устои и подорвать уклад.

Дразня своего исповедника, ученик изощряется в коварстве, разрывах сердце праведника знанием многих печалей, обещая, что им не будет конца. Грозя смертями, юноша пытает наставника, превращая его жизнь в непереносимую ломку долга и обязанностей, подвешивая его волю кошмаром непрерывного ожидания обещанного, не подозревая, что сам является жертвой кошмарной игры.

Словесный поток выливается в детективный триллер с «матрёшечным» сюжетом «игра в игре», когда вдруг обнаруживается, что исповедальная напасть священника является расплатой за пренебрежение личностью, способной ответить на обиду и высокомерие, выжигая надменность мстительной хитростью лукавства, обманывающего монаха, ради эгоистичного самоутверждения характера, который так и не разглядел близорукий святой отец.

Мог ли он спастись? При таком художественном позёрстве Доминика Гарда и Дэвида Бредли у Ричарда Бёртона оставались лишь шансы на драматический экстаз, до которого он доводит своего героя, ввергая того в исступлённое безумие отчаявшегося бессилия, принимая обличительный монолог возмездия, которого не вынес церковный апологет. Ведь суть не в том, как мог он обмануться, а в том противоречии долга и обязанности, помноженном на внутренние заблуждения, направляющие этот триллер в неизбежный криминальный тупик, поднимая кровоточащий занавес смерти, открывающий вызывающе противоречивый взгляд на вещи, сводя служение и заповедный грех.