Источник (1949)

После прочтения 'Источника' Айн Рэнд захотелось вновь вспомнить историю, героев и вновь ощутить атмосферу. Однако, картина оказалась разочарованием даже с точки зрения философии писательницы.

Сюжет очень отличается от книги. Но если даже отмести книгу в сторону, сюжет сжат и сумбурен: ни один персонаж не раскрылся, последовательность и логика действий утеряна. Как будто режиссер решил крупными мазками пересказать (и переврать) сюжет. И хотя сценарий писала сама Рэнд, я уверена, что многое было сделано не так, как она хотела. Это не творение в первозданном виде, это коллективный компромисс!

Что касается героев. Говард Рорк показан неуверенным в себе, слабоватым с виду, эмоциональным человеком, а не твердым, уверенным и серьезным мужчиной с рыжей копной. Доминик кажется психованной, истеричной, запуганной и зависимой. Разницу в образе героинь книги и фильма актриса Патриша Нил добавляет своим страдальческим выражением лица. В общем, это не та Доминик Франкон, которую я хотела видеть. Обидно за Китинга и Тухи. О них мы не знаем ничего хорошего. Полностью отсутствует раскрытие героев, их философии и образы жизни, их планы.

С точки зрения картинки, учитывая, что фильм снят в 1949, все прекрасно! Костюмы изящны, декорации реалистичны! Даже монтаж сделан просто отлично. Из окон кабинета Гейла открывается потрясающий вид на 'Нью Йорк'.

Однако мне не хватило ни полноты повествования, ни смысла, ни тем более философии автора. Хотя может это и плюс - книга для меня никак не ассоциируется с фильмом, поэтому послевкусие оригинала 'Истоника' ничем не испорчено.

Экранизация одноименного романа Айн Рэнд, под впечатлением от которого Барбара Стэнвик принесла книгу на студию и предложила снять фильм со своим участием в нем. Фильм начали снимать, но без нее, решив продвинуть малоизвестную актрису Патрицию Нил. Та не упустила выпавшую возможность и завязала роман с Гэри Купером, исполнителем главной роли. Дальше ее карьера пошла вверх. Правда, пришлось испытать некоторые неудобства, скрывая отношения от общества и жены Купера, да еще и аборт сделать.

Но это другая история, более интересная, чем сам фильм, ведь всегда лучше узнавать о перипетиях на съемочной площадке и за ее пределами, чем видеть на экране неудачи готового фильма, в котором даже Гэри Купер смотрится как деревянный чурбан, что и говорить об искусственности во всем остальном. При этом поза Рэнд и пафос изречений из уст ее героев совсем не вяжутся с обесцвеченными характерами персонажей. Философия Рэнд скатывается к банальному цинизму, скальпелем перерезающему пуповину уважения между горе-писательницей и реципиентом. Из-за того, что она на каждой странице подолгу вдалбливает одну и ту же идею, ее простые мысли, с которыми вроде бы как согласен, начинаешь позже ненавидеть, соответственно, ее пафос работает в обратном направлении — усиливает не положительные эмоции, а негативные. И вся печаль заключается в том, что Рэнд продала права на произведение корпорации Warner Brothers с условием, что она будет не только экранизируемым автором, но и полноправным сценаристом фильма. Не Видор, не любой другой достойный сценарист, а именно Айн Рэнд будет вкладывать существенную долю в создание фильма. Таким образом, ее заслуга заключается в том, что именно ей удалось точно перевести все свои литературные «достижения» на кинематографический язык.

Этот фильм — наглядный образец того, насколько важен сценарий в кино. И если исходный материал ужасен, то никакие гэрикуперы, сложные мизансцены и операторские красоты его не спасут.

Куда идем мы с Пятачком,

Большой-большой секрет.

И не расскажем мы о нем,

Да-да (верней, НЕТ-НЕТ)

Меня сразу же предупредили — «не бойтесь, в романе нет скучных философских рассуждений». Угу. Дав однажды не прописной зарок заведомо не выносить вердиктов о том, что не прочитано или не дочитано, я лишь набралась терпения, и с каждой переворачиваемой страницей его требовалось все больше и больше. Претендовала ли Айн Рэнд на индивидуальность своего романа, если судить о собственной философии, то да, но не все ее мысли новы и революционны. Не думаю, что одна я считаю, что «создающий» выдает свое «творение» не в замкнутом кругу личностных воззрений на него, но вышвыривает в форточку, туда, где каждый желающий выудит из него то, что считает нужным, близким себе по духу, говоря тем самым этому творению «да» или «нет». И какова важность — говорить это «да» или «нет», делать выбор, от которого невозможно в будущем отказаться, потому что отказавшись, подвергнешь сомнению не выбор, а самого себя (на заметку малышам, с такой легкостью отказывающимся от своего «попсового» прошлого, для того, чтобы принять не менее «попсовые» представления о гильдии классиков какого-нибудь местного авторитета, шило на мыло, что проще). Так вот, важнее говорить не «да», а «нет». Все для того, чтобы высветить то немногое, что дорого мне, и от этого ощутив тесноту объятий, крепких и поднимающих. Как уже стало понятным, «Источнику» Айн Рэнд я говорю «нет».

Первое «нет» — «Источник» нельзя назвать хорошей литературой. Сотни страниц истрачены в пустую. Рэнд не знает, что такое сила слова, его мощь не струилась в ее венах, когда она писала свой роман, она нанизывает слова, первые, попавшиеся ей под руку, не просеивая их. Сочность, острота слов выхлоризирована стремлением упростить чтение до уровня женских журналов, до уровня того посредственного представителя так и необозначенной в романе толпы. Она намеренно избегает серьезных разговоров, например архитектора Рорка с надломленным скульптором Мэллори, разговор, который бы мне было очень интересно подслушать, но Рэнд опускает его, доказывая собственную ограниченность, возможно контракт с фантазией так и не был подписан, по причине отказа приходить в голову философини. Но уделяет бесчисленные страницы под описание действий и быта таких незначительных людей как Доминик Франкон, богатенькой наследницы, Китинга, третьесортного, но успешного архитектора, и прочей невнятицы от искусства.

Второе «нет» — отчаянная поза, которая с таким нечеловеческим усердием выступает изо всех жил героев, что боишься как бы они не пукнули от натуги, да еще и с такой серьезностью поданная, что мне уже не приходиться сомневаться в искусственности той «философии» Айн Рэнд, в том, что ее нещадно тянули за уши.

Третье «нет» вытекает из второго. Отсутствие чувства юмора, которое Рэнд безоговорочно отвергает своим «нет» в речи Эллсворта Тухи, что именно им можно погубить бесценную душу человека. Ах, душа, душа… Как Рэнд бросается этим словом, не вкладывая в него ничегошеньки, да с таким пафосом, что уже начинает подташнивать, может это отклик самого этого таинственного органа, типа, здесь я здесь, чего аукаете…

Четвертое «нет» — отсутствие чего-либо человеческого в героях «Источника». Они только позируют, как взятые в руки куклы, но руки только две, кого-то приходится откладывать, чтобы влить в действие третьего, и т. д., а еще их руки вверх задирать, и головы, двух кукол так не удержишь. Поэтому «Источник» больше похож на киносценарий, обилие местоимений только подтверждает это впечатление. Рэнд пытается говорить откровенно о запретных вещах, «от сигарет до секса», но и в сценах секса нет ничего сексуального, чувственного, снимающего запрет всем своим плотским телом. Вместо этого какие-то витиеватые метафоры про битвы и побоища, 1812 год. Я смеялась там, где автор ну никак не планировала. Какое-то извращенное сношение божеств, которым Рэнд фанатически поклоняется.

Наверное, настало время, чтобы задать вопрос — «А где же сам фильм?» ну а мне — ответить: «Вот он, перед вами». Что можно снять по книге, в которой ничего нет, кроме идеи о добродетели эгоизма, идеи, так ни разу в фильме и не упомянутой? Возможно, место режиссера было предопределено. Кинг Видор уже снял немой фильм о синдроме толпы, так и называвшийся. Фильм, в котором режиссеру удалось выразить субъективный взгляд на представителя толпы, позже, под конец фильма выплескивающийся гениальной сценой в театре, от частного к общему, задавая этой сценой вполне философский вопрос: «А кто же это — толпа?» Кто хочет быть толпой? Никто. Рэнд же даже не удосуживается показать ее в своем романе. Может это и стало главной проблемой для фильма, что Рэнд сама выступила в качестве сценаристки. Но тут уж пенять больше не на кого, кроме как на себя. События конечно все перемешаны. От намека на сексуальные побоища не осталось вообще ничего. Актеры считывают текст прямо из книжки, ни о какой психологии и характерах и речи быть не может. Все полито хлоркой и обесцвечено. Халтура, которую по идеи тут же выбросил бы в мусорный бак Говард Рорк. Тиражи растут. Еще одна сказка о Золушке подошла к концу. А мне осталось только пропеть:

It don`t worry me

You may say I’m free

It don`t worry me…