Нибелунги: Зигфрид (1924)

Всем поклонникам жанра фэнтези должен быть интересен этот фундаментальный труд Фрица Ланга, хотя бы потому, что в нём можно обнаружить многие значительные киноявления позднейшего времени: монументальные рыцарские замки, таинственные гномьи подземелья, волшебные героические превращения и масштабные баталии. Размах постановки с этичными декорациями, изящно выстроенными кадрами, неспешной выразительностью действия и точной операторской работой сделали этот фильм признанным родоначальником жанра. Равно как следующий фильм режиссёра «Метрополис» стал родоначальником в жанре антиутопии.

Словом, Фриц Ланг, в свой период работы в Германии, создал картины, увековечившие его имя и значительно повлиявшие на развитие мирового кинематографа. Затем он был вынужден эмигрировать, как и многие в то время, и, кажется, настолько значительных работ больше не создал.

Но вот что любопытно об этом фильме, который смотрится великолепно и спустя сто лет. 

Главный виновник смены места жительства режиссёра, он же главный нацист в истории человечества, видел этот фильм, по слухам из Википедии, не менее двадцати раз. Зачем, спрашивается. Ведь в этой картине никак нельзя почерпнуть лестной для немецкого народа информации.

По сюжету благородный, могучий, прекрасный, почти неуязвимый воин Зигфрид, добывший в схватках с превосходящими силами противника (один дракон чего стоит!) власть и золото, становится жертвой подлого предательства в аморальном сговоре группы не слишком одарённых мужчин.

И далее на протяжении всей двухчастной истории единственная борющаяся за справедливость душа — королева Кримгильда безуспешно пытается договориться о восстановлении банальной справедливости, но получает в ответ лишь маловнятные заверения в вечной преданности друг другу членов группы этих самых мужчин.

Чем сцементирована та преданность, кроме коллективного бесчестья, совсем непонятно, и отчего родная кровь сестры холоднее дружбы недоброго дядьки с волосатым глазом (Хаген из Тронхейма) тоже на совести древнегерманских персонажей. Ну, фольклор, что тут скажешь. Можно сказки братьев Гримм почитать для ясности фольклорных наклонностей. В них германский народ и подальше заходил.

Словом, как это описала кинокритик Лотте Эйснер для «Ревю дю синема» ещё в 1947, германские персонажи в этом фильме выглядят так себе. Настолько так себе, что даже гунны, те самые варвары, что возятся в грязи, обернувшись шкурами, представляются людьми хоть и не склонными к красоте и порядку в повседневной жизни, однако принципами кое-какими руководствующимися неотступно. Есть мораль, а есть амораль. Для гуннов, но не для германцев. Для тех есть идея сплочённости на основании… ничего. Так, просто идея. Но для защиты сей идеи все средства хороши (!): грабёж, предательство и убийство в том числе ударом в спину, в том числе младенцев.

И довольно занятной представляется ситуация, в которой некий король пылает страстью и намерен сочетаться законным браком с некой королевой, будучи совершенно неспособным её одолеть чисто физически, и которая его вообще ни во что не ставит. Нда.

Такие себе протоарийцы вырисовываются. Нет, не мог их главный идеолог этот фильм полюбить. Слишком хитроумно это эпичное полотно унижает всю идею. Сегодня общий посыл фильма нужно было бы назвать не иначе как троллинг. Троллинг от гения кинематографа Фрица Ланга.

Этот фильм не только занимает особое место в кинематографе Германии, но так же вошёл в историю мирового кино. Даже спустя более 90 лет, это творение «великого немого» способно произвести впечатление на искушённого современными блокбастерами зрителя. При просмотре шедевра Фрица Ланга в первую очередь поражает его масштаб, размах съёмок и высокое техническое качество их исполнение. Начиная с костюмов, гигантских декораций средневековых замков, массовок облачённых в доспехи, и заканчивая достойной игрой занятых в главных ролях актёров, уверенной режиссуры и превосходной работы оператора ленты. Точнее операторов — поскольку «Нибелунгов» снимали Карл Гоффман и Риттау. Они практически не прибегают к излюбленному приёму тогдашнего кино — показывать лишь часть изображения, постоянно используя затемнения. На оборот: картинка фильма масштабная, демонстрирующая весь эпический размах проекта, позволяющая наслаждаться многими сценами во время просмотра. Очевидно влияние на немецких кинематографистов их голливудских коллег, которые к тому времени уже освоили данную нишу в «синематографе». Ведь к середине 20-ых годов, на экраны уже вышли такие эпические, длинные и дорогостоящие фильмы как «Рождение Нации», «Нетерпимость», «Три Мушкетёра». Которые изумляли богатством и помпезностью, поражали титанической работой художников, которые создавали предметы интерьера и костюмы минувших эпох. Но, справедливости ради стоит отметить в свою очередь и влияние на американцев режиссёров из старушки Европы. Ведь именно там создали первые исторические боевики, способные конкурировать с продукцией Голливуда, и даже превосходить её в пафосе. Речь прежде всего о итальянских фильмах о временах античности, своеобразных предтеч обретших в последствии популярность, так называемых «пеплумов»: «Последние Дни Помпеи» и в особенности «Кабирия». Можно помянуть и зарождавшийся кинематограф Российской Империи, который породил пусть менее качественные с технической стороны, но так же достойные упоминания картины основанные на историческом материале, в частности: «Оборона Севастополя» и «1812 Год».

Но создание «Нибелунгов» пришлось на очень трудное время, для развязавший Первую Мировую, и потерпевшей же в ней физическое и моральное поражение Германии. Её индустрия была отброшена чуть ли не на столетие назад, а население испытывало нищету и голод. Снимавшиеся же в стране «арийцев» фильмы не могли похвастаться своим размахом, и в основном были о современности и предназначались для внутреннего пользования. Те же, что удавалось продать заграницу не имели успеха в прокате, отчасти это было связанно с тем, что зрители не привыкли к мрачному и безысходному видению жизни, присущему так называемому «экспрессионизму» — направлению зародившемуся как раз таки именно в послевоенной Германии. К слову, у истоков этого направления стоял и режиссёр «Нибелунгов» Фриц Ланг, со своей «Усталой Смертью». А отчасти и потому, что ветераны Мировой демонстративно протестовали против посещения кинотеатров с немецкими фильмами, не желая помогать в возрождении их экономики. Но данный фильм был хоть и трагичен, заканчиваясь в традициях геройского, драматического эпоса смертью практически всех действующих лиц, всё же был лишён подавляющего сознание мрачности, присущей экспрессионизму. Да и богатые, пышные исторические декорации и костюмы созданные художниками проекта Отто Хунтером, Карлом Фольбрехтом и др. — вызывали к фильму интерес зрителей, которые были воспитаны в другой культуре, и даже не слышали древнее сказание о Нибелунгах.

В виду изрядного материала положенного в основу сценария, получилась рассчитанная чуть ли не на 6 часов демонстрации лента. Естественно потребовались сокращения, иначе широкому зрителю было бы трудно высидеть данное время в кинотеатре. Но авторы киносказа о Нибелунгах решили не сокращать картину, а поделить пополам и выпускать её в двух сериях. Первая получила название «Зигфрид», вторая — «Месть Кримхильды». Каждая картина была в свою очередь разбита на семь частей — глав, названных согласно литературному первоисточнику «песнями». Продолжительность каждой серии составила более двух часов, что позволило подробно перенести на экран известную немцам легенду без каких либо сокращений. И так, в первом фильме, названным в честь славного война Зигфрида, как можно уже догадаться, рассказ пойдёт о его подвигах. Начинается сюжет с того, что от рассказчика прошедший обучение ратным делам герой, слышит о царице Бургундии — красавице Кримхильде. Желая взять её в жёны, Зигфрид спросив дорогу отправляется в путь. Во время странствия до места назначения, его ожидает сражение с огнедышащем Драконом. Победив которого, юноша омывается в его крови, став тем самым неуязвим для любого оружия — от стрел и копий, до мечей и секир. Затем он встречает гнома Альбериха, который в обмен на свою жизнь отводит его в пещеру к гномьему сокровищу, правда предостерегая о том, что завладевшему богатством согласно проклятию грозит смерть. Но Зигфрида это не пугает, и он забирает его себе, а спустя время становится богатейшим правителем, взяв себе в вассалы местных князей. Таким он и приезжает свататься к Кримхильде — прославившимся героем, о котором в народе идёт молва как о непобедимом воине и убийце Дракона. В обмен на дозволение взять в жёны его сестру, юный король Бургундии Гюнтер, просит подсобить ему в его амурном деле — добыть благосклонность непреступной девушки — воина Брунхильды, которая обещала себя тому, кто сможет одолеть её в ратных состязаниях и при этом сохранит жизнь…

Героев ждут испытания, которые труднее воинственных подвигов. Ведь сумевший обманом покорить для Гюнтера своенравную Брунхильду, Зигфрид не мог заставить гордую девушку полюбить незадачливого жениха. Страсть Гюнтера привела его к подлости, желая примирится с узнавшей правду относительно того, кто на самом деле прошёл назначенные ею три испытания женой, Гюнтер соглашается на убийство Зигфрида, с которым уже успел породниться, так как они с его сестрой Кримхильдой также поженились. Его воевода Хаген, при помощи коварства выведывает слабое место Зигфрида у его жены, обещая ему защиту. Но на самом деле, зазвав его на охоту, он убивает его воспользовавшись тайной Кримхильды. Узнав о смерти мужа, Кримхильда клянётся отомстить Хагену из Тронье. А получившая удовлетворение от убийства обманувшего её Зигфрида, гордая Брунхильда кончает жизнь самоубийством, оставив Гюнтера вдовцом… На этом заканчивается первая серия «Нибелунгов». Картина имела грандиозный успех, причём не только на родине, но и в других странах. Везде отмечали как хорошую игру актёров, так и красоту и величественность ленты. На долгие годы Пауль Рихтер (Зигфрид), Теодор Лоос (Гюнтер), Ганс Адальберт — Шлетов (Хаген), Маргарет Шён (Кримхильда) и Ханна Ральф (Брунхильда) — стали классическими исполнителями, впервые воплотившими на экране, образа этих легендарных героев немецкого фольклора. Сказочно — волшебная атмосфера картины за минувшие десятилетия не только не исчезла, но даже возросла, так как отныне и сам фильм Фрица Ланга воспринимается, как и лёгшее в основу его сюжета древнее сказание прошедшей эпохи…

Этот фильм мне понравился больше «Метрополиса». И первая часть «Нибелунги: Зигфрид» мне также больше по душе, нежели чем «Месть Кримхильды». Настоящее эпическое полотно. Дедушка всех исторических фэнтези. Атмосфера впечатляет. Есть, конечно, много чего устаревшего…. Но это не портит общего впечатления. Вот, казалось бы, чересчур длинные кадры…, но они создают ощущения саспенса. Даже игра актеров, несмотря на излишнюю театральность, не кажется чем-то неорганичным (в отличие от «»Метрополиса»).

Вообще в этом фильме многое удачно сошлось. Немцы умеют делать эпические, масштабные вещи. После Второй мировой войны они перестали работать в этом направлении, боясь, что масштаб и миф будут считаться попыткой идеологического фашисткого реванша. Эпический пафос ушел из немецкого кино. Здесь же мы можем прикоснуться к чему- то, что немцы по-настоящему талантливо умеют делать.

Немецкий экспрессионизм, чувственность, эмоции очень хорошо повлияли на эту картину. Эта романтичность, это ожидание некоего злого действия…. Музыка помогает еще лучше прочувствовать эту атмосферу.

Могу посоветовать этот фильм всем любителям эпического кино.

Фильм, не лишенный типично ланговских длиннот в сюжете и монтаже, но тем не менее нет другого способа создать эпическую атмосферу. Конечно, с той поры утекло много времени, и, к примеру, поединок Зигфрида с крокодильчиком, что позиционируется как дракон, скорее умиляет, чем заставляет волноваться, но тем не менее в первой части Нибелунгов создается очень целостная атмосфера условной средневековой древности. Условной потому, что тут и не было задачи тотальной достоверности в деталях. Перед нами древность, немного дрейфующая в сторону параллельных миров, т. е. типичный образчик кино как сновидения, теней никогда не существовавших героев, но при этом мощно прописанных в национальной архетипике. Вот такой дедушка более позднего и уже переполненного штампами кинофэнтези, наивный, но очень искренний.

Про впечатляющую масштабность декораций и разнообразие формальных находок говорить не буду, и так понятно, что выходец из эпохи экспрессионизма не мог снимать иначе.