Маленький Тич и «Большие ботинки» (1900)

Первые два десятилетия кинематограф жил практически единственной стратегией: демонстрация реальности в нарративности (последовательности) самой реальности. Проход людей по мосту или дороге, выход в парк или на площадь, коронация представителей королевских семей, встреча официальных делегаций и т. д. и т. п. Ничего не менялось долгие годы. Пока театр не пришел в кино…

Театр рубежа веков в это время жил совершенно иными принципами: мюзик-холлы, кафешантаны, наконец, гиньоли, которые быстро открывались, имели кратковременный шумный успех, и также быстро закрывались. В заведениях царил принцип праздника, удовольствия, скабрезной шутки, низового, ужасного, порочного…всего того, что находилось на границе дозволенного или за ее пределами. Песни, шутки, скетчи, гэги заполонили маленькие непрофессиональные и полупрофессиональные сцены. Поцелуи, шлепки, ужимки, оголения стали повсеместным сценическим действом.

Первоначально кинематограф тотально был документальным. В фильмах было представлено то, что считалось повседневным, рутинным, тем, что рядом. При этом в зафиксированных документах был особый настрой: радостный, связанный с новым открытием реальности (типа в его подлинности, но это был самообман). Это было своеобразное визуальное ощупывание мира, когда человек словно заново учится смотреть через глаз кинокамеры. Никакого вмешательства извне, никакой трансформации реальности — только наблюдение, статичный взгляд.

Параллельно в кинематографической традиции Люмьеров развивался другой подход: изображение эксцессов, событий необычных, эксклюзивных, особых. Он находился подспудно во всех фильмах, которые тогда снимали. Человек, вышедший в сад, и зафиксированный камерой — разве это не эксцесс, не событие? Да. Поезд, прибывающий на станцию — эксцесс? Событие? Микрособытие, факт, требующий фиксации. «Политый поливальщик», где есть завязка, кульминация и развязка, разве не особое событие? Да.

Прошло более 10 лет и театр ворвался в кино с помощью сверхнеобычного: когда эксцесс превратился в эксцентрику. Особо смешную, вывернутую ситуацию, показывая то, что не может быть (но присутствует) в обычной жизни.

Пионером в этом направлении стала фирма «Гомон», которая существует до сих пор и является главным игроком на европейском и французском рынке, где в те далекие времена главным режиссером стала секретарь директора фирмы Элис Ида Антуанетта Ги-Бланше. Одной из первых, еще в 1895 году, она пришла к выводу, что можно создавать более качественные фильмы, не документального плана, а которые имели бы постановочный, игровой характер.

Элис была девушкой продвинутой во многих отношениях — хваталась за новые идеи, их апробировала, перерабатывала и выдавала «на гора» тысячи фильмов: по официальной фильмографии сняла более 400 фильмов, по не официальной — более 1200. Здесь было все: и превращения, и социалка, и христианские сюжеты…Человек-фантазия, человек-легенда, человек с особыми способностями…

«Капустная фея», «История Христа», «Последствия феминизма» — казалось, она одна заменяет собой всю историю кино того периода. Для меня Элис Ги остаётся в истории кино одним фильмом: «Маленький Тич и «Большие ботинки». Фильмом, где представлен очень маленький человек (буквально: 1 метр 37 сантиметров), по сути калека, маргинал, изгой, его никто не воспринимал всерьёз, но тот человек, который создавал на театральной сцене чудо. В его творчестве есть ритм, танец, сюжетная линия, борьба с собой (всю жизнь испытывал физические боли и получал травмы, последняя травма головы от деревянных башмаков в 72 сантиметра и привела к смерти), но он один (маленький, чуткий, хрупкий) переворачивал мир: не в королях и смерти смысл — смысл в движении, преобразовании, в магии жизни вопреки всему.

Гарри Релф, которого называли «тихим», «маленьким», представлен в фильме в абсолютно театральных декорациях: улицей, уходящей по закону перспективы в небо; на авансцене он — человек в цилиндре, прыгающий, нарушающий законы гравитации, взаимодействующий с минимумом предметов, но показывающий: чудо есть, и оно рядом. Необходимо только открыть глаза…и вот оно: будущий танец булочек, исполненный Чарли Чаплином, полет на луну и обратно, совершенный Мельесом.

Во всем этом есть театр, который помимо документа, открывает третью реальность, пространство, где есть невозможное. Прыжок на двух ногах sur le cou-de-pied, при выполнении движения в повороте (en tournant), а здесь представленный на деревянных котурнах, на носках (как и положено в балете).

Релф и Ги сделали не возможное, зафиксировали экстраординарное, первый: как исполнитель, вторая: как режиссер, но после этой встречи — театр проник в кинематограф и обосновался в кино как минимум на 50 лет. Пока все не поменяли французская «новая волна», итальянский неореализм, советский кинематограф эпохи оттепели, манифест «Догма 95»…

Маленький (в прямом смысле) бродяга одевает на ноги кроссовки, похожие на ласты, и выделывает с ними различные фокусы.

Этот комедийный фильм Элис Гай поставил в начале своего творчества. В это время особых фильмов не было, снимали лишь кинохронику, фильмы с превращениями, сцены из произведений и безсюжетные комедии. К последним относится и фильм Элиса Гая «Большие кроссовки».

Этот фильм не выделяется среди однотипных фильмов первых годов существования кинематографа, однако он очень смешной, и в этом его главное достоинство.

10 из 10