Чудовище (2011)

Этот фильм, я полагаю, стоит рассматривать в качестве некой цепочки метафор и реминисценций. Боэ не так прямолинеен для того, чтобы можно было сказать, что грубые секс-игры, поедание сырого мяса и черные, простите, месячные — это следы реальных трансформаций человека. Это физиологически показанные маячки тех трансформаций, которые претерпевает человеческая психика. В реальной жизни двух главных героев их, скорее всего, не существует. Все эти «ненормальности» видят герои (каждый по отдельности) наедине со зрителем и самими собой.

«Чудовище» — самая свежая из картин Боэ — оставляет очень гнетущее впечатление. Выполненный в крайне мрачной стилистике этот фильм расходится во времени с «Реконструкцией» примерно в десять лет. Я ничего не знаю о личной жизни датского режиссера, но все его фильмы — это в той или иной мере попытка разложить на составляющие такое сложное явление, как Любовь. Если в «Реконструкции» любовь между героями невозможна в силу самых различных обстоятельств (и одно из них, вполне возможно, — отсутствие самой любви), то в этом фильме Боэ Любовь между героями невозможна потому, что она слишком сильна. Парадокс? На первый взгляд, да. Вот и «Чудовище» на первый взгляд кажется чем-то парадоксальным и лишенным смысла. Но смысл тут очень очевидно (что не значит — «просто») кристаллизирован — Любовь способна не только причинять боль (как в «Реконструкции»), она способна менять сущность людей.

Очень убедительно и пугающе Боэ изображает муки одного отдельно взятого человека, которого убивает осознание того, что он любит свою жену больше, чем она его, и что она понимает это, но не старается убедить своего мужа в любви. Он сходит с ума, потому что любовь в нем рождает нечто темное, бесконтрольное и отвратительное — он «беременеет» собственной ревностью. Главный герой, вынашивающий это дитя-Ревность, проходит через процесс, подобный токсикозу во время женской беременности. Только этот процесс в разы сильнее и разрушительнее, потому что он меняет не только тело, душу и разум главного героя, но заражает вирусом желчи и ненависти объект его любви.

Если слишком углубиться в осознание той материи, что пожирает персонажа Николаса Бро, то может напрочь пропасть желание связываться с Любовью. Слишком она меняет человека. Слишком лишает его покоя, а то и рассудка. Еще и поэтому фильм очень страшен. Боэ показывает не приторно сладкие «муси-пуси», а химическую реакцию, продукт распада любви — неистовую ревность…

Пожалуй, после нескольких фильмов Боэ пришло время сказать пару слов про Копенгаген в его картинах. Он, Копенгаген, замечательный, но холодный — в нем нет тепла, почти нет солнца. Это город-омут, город-ледник, город-пещера, а персонажи картин Боэ — тени-блики на стенах пещеры. Откуда тени и блики в пещере? Посреди нее пылает огромный костер Любви…

8 из 10

Режиссер фильма Кристофер Боэ не рассказывает, как герои дошли до жизни такой, вместо этого решая исследовать на примере неоднозначных отношений своих героев определенные символические представления о том, как именно в человеке зарождается роковая ревность/губительная ненависть.

Демонический Бруно (в гипнотически-харизматичном исполнении Николаса Бро), поигрывая ножичком, наказывает Максин, скорбную девушке с черными как вороново крыло волосами, за то, что та — жертва и не скрывает этого.

Максин, позволяя себе быть подавленной, находит успокоение в отношениях на стороне. Здесь мы сталкиваемся с сухой насмешкой режиссера: невнятный любовник Максин Вольдемар меркнет перед животной мощью Бруно. Но Максин, по-своему «заразившись» от Бруно смертельным вирусом ненависти, по-ведьминому продолжает подталкивать Вольдемара к решительности. Но, в конце концов, темная энергия трансформирует Максин и Бруно до конца, сталкивая женскую мистическую сущность лицом к лицу с необузданной мужской.

Отдельное восхищение вызывают визуальные решения фильма, которые придают ему особую, даже сказочно-праздничную энергетику надвигающейся бури в сочетании с крепким датским диалектом.

8 из 10