Таблоид (2010)

У него были самые красивые голубые глаза и сексуальная улыбка. — Джойс Маккинни.

Кирк Андерсон был большим, пожалуй, даже дряблым, и весил 130 килограммов, его рост был 190 см и он не был атлетичным привлекательным внешне мужчиной, в общепринятом смысле этого слова. — Журналист.

Многие работы документалиста Эррола Морриса так или иначе связаны с системой правосудия — фильм, который первым приходит на ум, когда упоминается имя этого кинематографиста, рассказывал о человеке, ошибочно обвиненном в тяжком преступлении и приговоренном к смертной казни. Главный герой другой работы режиссера прославился изготовляя орудия для все той же смертной казни, а потерпел фиаско, поучаствовав в качестве свидетеля в громком деле против человека, заявляющего, что холокост на самом деле миф. Героиня последней на данный момент картины Морриса тоже стала известна благодаря букве закона, а режиссер по-прежнему не изменил своей традиции каждый раз рассматривать различные феномены с помощью различных настроений, и в этом случае он исследует дело, скорее комичное, чем серьезное — в своем самом быстро снятом фильме Эррол рассказывает о скандальном похищении мормонского миссионера его белокурой красавицей-девушкой, которая не смирилась с тиранией габаритной матери возлюбленного и решила идти за своей любовью до конца. Стиль режиссера на этот раз — романтическая сказка, только без классического для нее конца «и жили они вместе долго и счастливо». Мир режиссера на этот раз — жестокий мир бульварных газет, который он препарирует с присущей ему многогранностью.

Эта примечательная своей абсурдностью история, оформленная в «Таблоиде» как главная полоса изданий желтой прессы сорокалетней давности и мелодрама одновременно, повествует не о юридических тонкостях ареста бывшей мисс Вайоминг, а предоставляет возможность, не доступную доселе в такой удобной форме, этой самой женщине много лет спустя рассказать широкой аудитории свою версию событий от начала до конца, от молодости до старости, от того, что было до и того, что стало после. Но Моррис не был бы собой, если бы в картине не присутствовало оппозиционное мнение, которое в данном случае, как впрочем и во всех других, только украшает его работу, заставляя метаться между рационалистическим и чувственным взглядом как двумя основными способами посмотреть на эту тему. Тем не менее голосом картины он дает быть именно Джойс — она, интервьюируемая режиссером в салоне красоты, в который она принесла практически весь семейный альбом, «глаза» этой версии скандального похищения. Спустя сорок лет МаКкинни показывает себя то как сентиментальная, то как смешная, то как артистичная, и иногда даже как умная женщина. Моррис так о ней и отзывается: «Она очень, очень умная». Та история, которую Джойс создает не без весомой помощи со стороны режиссера, открывает событие, изменившее ее жизнь, с той стороны, с которой ее никогда с подобной убедительностью не видела широкая общественность — как романтическую историю, иллюстрируемую вставками из соответствующих фильмов, как любовь до гроба эпохи таблоидов, и представляет саму Джойс американской версией Брижит Бардо, которая после бурной юности отреклась от людей ради животных, но до сих пор сохранила в сердце те теплые чувства, что когда-то связывали ее с представителями мужского пола.

Впрочем, режиссер с годами не потерял и способность критически рассматривать то, что рассказывают ему герои его работ. Он не ставит своей целью принять какую-либо одну сторону в деле — когда Моррис вместе со зрителями уже изучил анатомические особенности данного скандала, мы выясняем, что физические доказательства своей правоты утеряны у обоих сторон. Автор высоко ценит своего зрителя, предоставляя ему возможность самому принять решение на основе всех представленных фактов. Он анализирует феномен таблоид-изданий, составляя для этого формулировку идеальной истории для подобных газет — она должна включать в себя оружие, любовь, преступление, секс, молодость и красоту. В том случае, если в ней имеется еще и какая-нибудь острая тема, такая как религия, то подобной статье обеспечена долгая предолгая жизнь на полосах различных желтых изданий. В одном нелепом детективе американский писатель высказал идею, что те, кто ловят маньяка забываются уже через день, зато сам злодей будет жить в умах людей вечно. Моррис оперирует с похожей истиной, обращая внимания зрителя на то, что не так уж важно, стоила ли история того, произошло ли что либо на самом деле и что собственно это было, поскольку если трагедия вашей жизни имеет привлекательные для работников таблоидов элементы, она вырастет в еще один миф, подобный тому, во что превратили первую и последнюю любовь Джойс Маккинни и докопаться до правды не поможет уже даже Эррол Моррис.