Вешалка (2009)

После того, как проститутка Роуз далеко не первой свежести беременеет и перестает приносить желанный доход, ее сутенер что есть дури избивает ее, попутно сделав при этом ей аборт вешалкой для одежды, а от плода всех несчастий на панельном бизнесе избавившись просто — выкинув младенца за борт мусорного ящика. Надышавшийся отходного амбре, доморощенный Гренуй злых канадских улиц, награжденный внешностью жертвы двух-трех атомных войн сразу, и нареченный для верности кликухой Вешалка, по достижении половой зрелости имел счастье познакомиться с родным отцом, который начал наставлять его на путь истинный. Но только вот мальчонка вынашивал план жестокой мести тому, кто отнял жизнь его матери и изуродовал его той самой приснопамятной вешалкой еще в материнском чреве.

Пожалуй, будет справедливым назвать фильм «Вешалка» 2009 года самым беспредельным и беспринципным творением канадского дитяти ужасов Райана Николсона, который в принципе на всем протяжении своей осознанной кинокарьеры никогда и не избегал нарочитого хардкора и плевал на цензуру что было сил. Однако в случае «Вешалки» такое понятие, как «норма» и «здравый смысл» вовсе перестают быть частью созданного им кинематографического пространства, большей частью сотканного из абсурда, дикого черного юмора и ультранасилия. Однако если с первым в картине не сложилось, то со вторым и третьим у «Вешалки» все более чем в порядке. Попеременно нарушая все существующие табу и демонстрируя с неприкрытым порнографическим наслаждением акты аборта, жестокого секса с участием неодушевленных предметов, запредельного кровавого безумия и тошнотворной расчлененки, Николсон умудряется не только сохранять в фильме уже ставший узнаваемым режиссерский стиль, ритм и динамику, но и создавать на выходе, хотя бы на чуть-чуть, видимость некоей морали, долженствующей оправдать все творящееся на экране извращенное сумасшествие и возвести в степень абсолютизма издавна освоенный режиссером культ Антигероя(в этом смысле «Вешалка» кривозеркально отображает мотивы дебютной короткометражки Николсона «Запытанный», в основе которой лежала идея мести, но женской, тогда как «Вешалка» протоколированно маскулинное и мизогиническое кино, в котором весь женский род показан изнутри с гинекологической точностью и в очень неприглядном свете). Причем мораль сей жуткой басни такова: даже самый ничтожный и ненужный человечишко, каковым был уродец Вешалка, выброшенный на свалку жизни, оторванный от порочной материнской груди и вскормленный еще более искаженными человекоподобиями, лишь дешевыми копиями и тлеющими тенями нормальных и вменяемых людей, заслуживает права на возмездие, ибо лишь так, пройдя крещение кровью и мясом, ему можно смириться с тем, что он таки по-прежнему останется жертвой аборта, для которой не может быть места среди обычных людей. Изгоем, которого отвергнут все, стоит только ему приподняться над обществом, в которое он был ввинчен с самого первого дня своего зачатия и мучительного рождения. Причем Николсон намеренно не делит своих персонажей на антагонистов и протагонистов, ибо не может быть овеществленным Добро там, где доброго слова не говорят никому и добрых дел никто и никогда не делает.

Городская помойка становится самым ярким и провокационным символом всего современного мира, который искусно одевается в меха и прячется за изысканными фасадами, тогда как за этой маской самообмана на самом-то деле таится антимир — извращенный, мерзкий, ненормальный и непостижимый. При всей своей очевидной кустарности и визуальной оскорбительности «Вешалка» напоминает остросоциальную сатиру в духе Трома-стайл(эпизодическое явление Ллойда Кауфмана, разодетого в пух-перья-стразы, в картине и вовсе кажется неслучайным), а не экстремальный хоррор или классический ревендж(хотя эти жанровые конвенции в фильме присутствуют), в которой дно жизни показано даже не как Ад, а как что-то намного-намного-намного ужасное и отвратительное. Но при этом здесь выживают, выкорабкиваются, выползают к свету, который, увы, будет слепящим и сиюминутным.

Впрочем, а может ли быть хоть какая-либо норма в совершенно нечеловеческом, жутком и потустороннем мире главных героев, существующих даже не на дне общества, а где-то еще ниже, ниже, ниже, чем дно, обреченных или на гибель, или на тотальное растворение собственного дремающего в бездне нормального Я в коричневом диарейном мире недолюдей? Вряд ли. Близлежащим по своей тональности к фильму Николсона оказывается и вышедший в 2011 году псевдоолдскульный «Бомж с дробовиком», еще более изощренно предлагающий взглянуть на жизненную помойку и в качестве главного рецепта существования на равных, чтобы просто не сойти с ума, предлагающий то же, что и Райан Николсон в своей еще более провокационной порнотрэшевой «Вешалке» — месть, насилие, мясорубку. Только вот все равно на выходе этот фарш становится слишком несьедобным, чтобы его можно было переварить залпом, не поперхнувшись и не захлебнувшись в рвоте, все больше подступающей к горлу ближе к финалу «Вешалки».

После того, как проститутка Роуз далеко не первой свежести беременеет и перестает приносить желанный доход, ее сутенер что есть дури избивает ее, попутно сделав при этом ей аборт вешалкой для одежды, а от плода всех несчастий на панельном бизнесе избавившись просто — выкинув младенца за борт мусорного ящика. Надышавшийся отходного амбре, доморощенный Гренуй злых канадских улиц, награжденный внешностью жертвы двух-трех атомных войн сразу, и нареченный для верности кликухой Вешалка, по достижении половой зрелости имел счастье познакомиться с родным отцом, который начал наставлять его на путь истинный. Но только вот мальчонка вынашивал план жестокой мести тому, кто отнял жизнь его матери и изуродовал его той самой приснопамятной вешалкой еще в материнском чреве.

Пожалуй, будет справедливым назвать фильм «Вешалка» 2009 года самым беспредельным и имморалистским творением канадского дитяти ужасов Райана Николсона, который в принципе на всем протяжении своей осознанной кинокарьеры никогда и не избегал нарочитого хардкора и плевал на цензуру что было сил. Однако в случае «Вешалки» такое понятие, как «норма» и «здравый смысл» вовсе перестают быть частью созданного им кинематографического пространства, большей частью сотканного из абсурда, дикого черного юмора и ультранасилия. Однако если с первым в картине не сложилось, то со вторым и третьим у «Вешалки» все более чем в порядке. Попеременно нарушая все существующие табу и демонстрируя с неприкрытым порнографическим наслаждением акты аборта, жестокого секса с участием неодушевленных предметов, запредельного кровавого безумия и тошнотворной расчлененки, Николсон умудряется не только сохранять в фильме уже ставший узнаваемым режиссерский стиль, ритм и динамику, но и создавать на выходе, хотя бы на чуть-чуть, видимость некоей морали, долженствующей оправдать все творящееся на экране извращенное сумасшествие и возвести в степень абсолютизма издавна освоенный режиссером культ Антигероя(в этом смысле «Вешалка» кривозеркально отображает мотивы дебютной короткометражки Николсона «Запытанный», в основе которой лежала идея мести, но женской, тогда как «Вешалка» протоколированно маскулинное и мизогиническое кино, в котором весь женский род показан изнутри с гинекологической точностью и в очень неприглядном свете).

Причем мораль сей жуткой басни такова: даже самый ничтожный и ненужный человечишко, каковым был уродец Вешалка, выброшенный на свалку жизни, оторванный от порочной материнской груди и вскормленный еще более искаженными человекоподобиями, лишь дешевыми копиями и тлеющими тенями нормальных и вменяемых людей, заслуживает права на возмездие, ибо лишь так, пройдя крещение кровью и мясом, ему можно смириться с тем, что он таки по-прежнему останется жертвой аборта, для которой не может быть места среди обычных людей. Изгоем, которого отвергнут все, стоит только ему приподняться над обществом, в которое он был ввинчен с самого первого дня своего зачатия и мучительного рождения. Причем Николсон намеренно не делит своих персонажей на антагонистов и протагонистов, ибо не может быть овеществленным Добро там, где доброго слова не говорят никому и добрых дел никто и никогда не делает. Городская помойка становится самым ярким и провокационным символом всего современного мира, который искусно одевается в меха и прячется за изысканными фасадами, тогда как за этой маской самообмана на самом-то деле таится антимир — извращенный, мерзкий, ненормальный и непостижимый. При всей своей очевидной кустарности и визуальной оскорбительности «Вешалка» напоминает остросоциальную сатиру в духе Трома-стайл(эпизодическое явление Ллойда Кауфмана, разодетого в пух-перья-стразы, в картине и вовсе кажется неслучайным), а не экстремальный хоррор или классический ревендж(хотя эти жанровые конвенции в фильме присутствуют), в которой дно жизни показано даже не как Ад, а как что-то намного-намного-намного ужасное и отвратительное. Но при этом здесь выживают, выкорабкиваются, выползают к свету, который, увы, будет слепящим и сиюминутным.

Впрочем, а может ли быть хоть какая-либо норма в совершенно нечеловеческом, жутком и потустороннем мире главных героев, существующих даже не на дне общества, а где-то еще ниже, ниже, ниже, чем дно, обреченных или на гибель, или на тотальное растворение собственного дремающего в бездне нормального Я в коричневом диарейном мире недолюдей? Вряд ли. Близлежащим по своей тональности к фильму Николсона оказывается и вышедший в 2011 году псевдоолдскульный «Бомж с дробовиком», еще более изощренно предлагающий взглянуть на жизненную помойку и в качестве главного рецепта существования на равных, чтобы просто не сойти с ума, предлагающий то же, что и Райан Николсон в своей еще более провокационной порнотрэшевой «Вешалке» — месть, насилие, мясорубку. Только вот все равно на выходе этот фарш становится слишком несъедобным, чтобы его можно было переварить залпом, не поперхнувшись и не зазлебнувшись в рвоте, все больше подступающей к горлу ближе к финалу «Вешалки».

7 из 10