Познань 56 (1996)

Фильм «Познань 56» был поставлен польским режиссёром Филипом Байоном в год сороковой годовщины трагических событий, получивших название «Познанский июнь». Байон родился и вырос в Познани, в июне 1956 года ему было без малого девять лет. Специфика снятой Байоном ленты говорит о том, что, скорее всего, в основу «Познань 56» легли его детские воспоминания. Картина выдержана чёрно-белой цветовой гамме — в современном кино этот приём часто используется для придания режиссёрской работе документальности. Главными героями являются два школьника — Пётрек и Дарек, повествование ведётся от имени Дарека. «Познань 56» — это выполненный в гротескной манере фильм-фантасмагория, в котором режиссёр совмещает свои иррациональные детские впечатления со взрослым рациональным анализом случившегося исторического события. Следует отметить, что как произведение искусства фильма «Познань 56» скорее не удался — его ценность в качестве своего рода источника личного происхождения значительно выше ценности художественной.

Сюжетное наполнение фильма составляют события, развернувшиеся в течение одних суток — 28 июня 1956 года. Байон в фильме «Познань 56» не акцентирует специально внимания на причинах протеста польских рабочих — его интересует сам протест, конкретно — эмоционально-психологическое наполнение беспорядков, изображённых в виде своего рода «польского бунта» — бессмысленного и беспощадного. Истоки же этого бунта в картине прослеживаются в мелких деталях и символах.

Так, в диалогах персонажей проскальзывают упоминания их бытовых трудностей, связанных, главным образом, с жилищным вопросом. У главных героев — Дарека и Пётрека — в начале фильма возникает спор по поводу того, из чего сделана колбаса, которую они собираются украсть — понятно, что колбасные изделия отнюдь не входят в их обычный рацион питания. К слову, повышение цен на мясо и/или его дефицит традиционно становились основным поводом для протестов пролетариата на протяжении всей истории Польской Народной Республики.

Один из второстепенных персонажей ленты делает саркастическое замечание о том, что попробовать настоящий банан или апельсин возможно лишь на проходящей в это время в Познани международной ярмарке. Банан, доставшийся случайно на ярмарке Пётреку, становится символическим образом продовольственных проблем поляков, для которых в 1956 году это был не просто плод, а диковинка, невиданный деликатес; бананы, как и цитрусовые, появятся на прилавках польских магазинов лишь в первой половине 1970-х. В этой связи характерен диалог школьников, которые в разгар беспорядков сначала потеряли друг друга из виду, но потом снова встретились.

- После того как ты ушёл, мы с Зенеком захватили пять отделений… Одно отделение оборонялось, и у нас двое были ранены. Потом мы поехали, но нас обстреляли. Водитель спрятался в камышах, а мы с Зенеком побежали за ним. Мы потом забрали у одного мотоцикл и поехали на радио, чтобы там сделать заявление. Видишь, сколько ты пропустил?

- Я ничего не пропустил. Я ел банан.

Зенек и Стас, согласно сюжету фильма, — одни из организаторов забастовки на фабрике (она не называется, но это, судя по декорациям, вагоноремонтный завод познанского машиностроительного комбината). В начале они вместе, обнявшись и ликуя, идут в составе колонны рабочих в центр города к административным зданиям. Здесь, на площади имени Сталина, познанская трагедия берёт своё непосредственное начало. Между Стасом и Зенеком появляются принципиальные разногласия. Стас нацелен на то, чтобы установить контакт с властью и в диалоге с нею мирно продавить требования рабочих. Более молодой и безрассудный Зенек настроен непримиримо, не видит смысла ждать начала каких-то переговоров. Совершенно случайно возникший слух об аресте делегатов рабочих подхватывается Зенеком (знающим, что это неправда) — он призывает собравшихся рабочих двинуться на штурм тюрьмы. Вразумлений Стаса никто не слушает и не слышит.

Режиссёр наглядно демонстрирует главный и роковой просчёт познанских протестов — неуправляемость, отсутствие лидеров. Именно в условиях отсутствия внятного руководства инициативу смогли перехватить радикалы, дав неуправляемой толпе импульс для начала вакханалии. Филип Байон в весьма сюрреалистической и фантастической манере показывает эту вакханалию, однако при этом соблюдает достоверность в ключевых деталях и чётко обозначает основные этапы событий 28 июня 1956 года.

Режиссёр в своём фильма визуализирует, передаёт языком кино психологическую атмосферу в Познани — упоение своей силой, угар, иллюзию собственного всемогущества толпы. Эти чувства, усилились многократно и необратимо после того, как в результате штурма тюрьмы в распоряжении протестующих оказывается боевое оружие; кроме того, в этот момент в толпу вливаются освобождённые ею уголовники, принимающие роль подстрекателей и активных участников беспорядков.

Трудно представить, чтобы Филип Байон обошёл вниманием такой спорный эпизод «Познанского июня», как перестрелка у здания управления общественной безопасности. Байон, который в то время был ребёнком, разумеется, не может знать и точно сказать, кто же сделал тогда первый выстрел. Но режиссёр ясно даёт понять, что это и не столь важно, что такого рода дискуссия изначально лишена особого смысла. В условиях, когда в случайные руки попадает большое количество стрелкового оружия, особенно когда хозяева этих рук ошибочно полагают, что теперь им можно всё, кровопролитные стычки неизбежны. Первый выстрел запечатлён в фильме так, что невозможно определить, кто и с какой стороны его произвёл.

Режиссёр не склонен возлагать всю полноту вины на какую-то одну сторону. Протестующие устраивают погромы, жестоким образом линчуют пойманного ими агента тайной полиции, после введения в город войск едва не казнят вышедшего к ним для переговоров танкиста. Но после подавления беспорядков уже силовые структуры начинают применять к задержанным бесчеловечные меры физического и психологического воздействия.

Снимая фильм в 1996 году, Филип Байон уже знает о силе союза интеллигенции и пролетариата — есть красноречивый опыт польской «Солидарности». Закономерно, что одну из главных причин трагедии июня 1956 года режиссёр видит в отсутствии в то время такого союза. Польскую интеллигенцию в этой картине символизируют несколько профессоров, застрявших на железнодорожной станции в отцепленном вагоне. Они время от времени появляются в кадре в роли сочувствующих, но безучастных свидетелей и комментаторов, наблюдающих то немногое, что позволяет угол обзора окон вагона. Им трудно даётся понимание того, что вообще происходит, хотя увиденная ими сцена линчевания потрясает их до глубины души.

Вагон, отцепленный от состава, — это то изолированное пространство, где интеллигенция безуспешно пытается осознать происходящее и, не включаясь в процесс, составить хоть какую-то резолюцию; к слову, этот самый вагон построен руками рабочих-вагоностроителей, то есть среда, в которой существует интеллигенция, построена трудом пролетариата. Резюмировать увиденное профессорам так и не получается, несмотря на как минимум две попытки, — они лишь приходят к заключению, что совершенно ничего не видели.

- Прошу, уважаемые коллеги, пришло время для выводов.

- Выводы вы сможете прочитать в завтрашних газетах, коллега декан.

5,5 из 10