Не могу уснуть (1994)

Незадолго до смерти Гржебиной, в мае 1994 года во Франции вышел фильм Клер Дени «Не могу уснуть», в котором танцовщица сыграла одну из второстепенных ролей — тетю Мину. По сюжету она помогает пристроиться в Париже своей племяннице Дайге, «внучке Шарунаса» (уж не Бартаса ли?), которая приехала из Вильнюса в Париж на машине.

В фильме Гржебина говорит как на французском: «Vous permettez, mademoiselle? Je peux ouvrir ma porte?», так и на русском: «На машине? На какой такой машине? Да ты что, опупела?!».

Её партнершей стала российская актриса Екатерина Голубева, которая, переехав во Францию в середине 90-х, стала настоящей звездой и, по мнению кинокритика Андрея Плахова, «символом нового артхаусного европейского кино девяностых и нулевых годов».

Так, две эмигрантки, одна уже опытная, вторая — совсем юная появляются на экране вместе и ищут способы одна — удержаться, другая — зацепиться за новую жизнь среди маргиналов, уличных музыкантов, трансвеститов, маньяков-убийц. Совсем как наяву.

Как ловко Клер Дени «породнила» Гржебину и Голубеву, судьба актрис действительно похожа. Кроме эмигрантской жизни в Париже их объединяет Родина и безвестность на ней — обе из холодного Петербурга, который так и не признал их и их талант.

Картина «Не могу уснуть» (1994) — первая продублированная на русский язык работа Клер Дени. В фильме снимается Екатерина Голубева, которая сделала неплохую карьеру в европейском кино. Она играет девушку из Литвы, которая приехала покорять Париж и обитает в маргинальной среде французской столицы. Собственно эта среда, сама жизнь в неспешном протекании и есть содержание фильма. Одновременно происходят преступления, их расследования. В результате получается неглупо сделанный триллер, хотя по ходу фильма вы находитесь в атмосфере бытовой драмы. Клер с самого начала карьеры интересует, как растворить зрителя в атмосфере фильма, не выделяя главную сюжетную линию, более того — сюжетные линии равноправны и развиваются отдельно. Клер больше не будет снимать фильмы, которые легко воспринимаются зрителем, за исключением одного. Она окажется в ряду режиссеров Новой Новой Волны рядом с Ассайасом, Гранрийе и другими. Ее будут остро интересовать формальные решения, способ передачи на экране своего видения. Приятного просмотра.

Каждая национальная культура видит человека русской культуры по-своему. Почему ревностные ценители патриотического воспитания так негодуют по поводу отдельных эпизодов в американских лентах? Потому что, когда американцы видят нас в юмористическом контексте, он во многом совпадает с нашим. Этот фильм, конечно, далеко не комедийный. Тем не менее отчётливо показывает как нашего соотечественника видит французский режиссёр. В данной ленте героиня не совсем рядового плана. Она из интеллигентской среды. К таковой принадлежит и её престарелая родственница. Вообще героиню Голубевой я воспринял здесь как некую «Кэмерон Диаз интеллектуальной прошивки», что совсем не говорит о моём негативном отношении к персонажу, тем более как к интересной и талантливой актрисе.

Обыденность в каждой своей мелочи превращается в превалирующий элемент сюжета. Такое кино я люблю! Как замечательно Дайга ведёт себя во время продажи своего «раритетного» авто. Ну, прямо не Дайга, а Дарья! Для европейца все выходцы из бывшего СССР — русские. В какой-то степени так оно и есть. Как и то, что каждому современному европейскому государству приходиться пройти во многом общий и трудный путь. Связанный с межнациональной и миграционной политикой. Многое из фильма по прошествии двух десятков лет с момента съёмок мы можем наблюдать теперь в отечественных российских мегаполисах. Очень неплохой фильм.

7 из 10

Качество VHS, глухой звук — именно в таком виде на русском языке доступен ранний фильм Клэр Дени «Не могу уснуть», экранизация газетной заметки о серийном убийце пожилых женщин. Сегодня он будто бы проклят и забыт, оставшись наброском талантливого режиссера. Тем обидней, что в главной роли здесь блистает загадочная Екатерина Голубева, которая некогда вдохновляла Леоса Каракса и Шарунаса Бартаса.

Голубева играет мигрантку из Литвы Дайгу, открывающую для себя Париж с помощью русскоязычной диаспоры, и в первую очередь благодаря добрым старушкам, которые оказываются под угрозой истребления неведомым маньяком. Впрочем, Дени на него сразу указывает — чернокожий работник травести-сцены, который только и нашел себе применение в отчаянных грабежах. Дайгу живет с ним в одном отеле, становясь глазами и ушами зрителя. Её Париж — весьма унылое место необычного противостояния русских бабушек и черного криминала. Французским грэнни, кстати, тоже есть о чем беспокоиться.

Когда этот фильм вышел, то искушенная публика сразу указала, на то, что Дени скорее критикует «националистическую панику», чем клеймит мигрантов, ведь она столько времени провела по ту сторону Средиземноморья. Сама же режиссер рассказывает, что нашла эту историю интересной и попыталась для себя объяснить, как же она могла произойти. Бедность, неприкаянность, невозможность интеграции, тотальная исключенность. Дени создает «кино меньшинства», даже если этому меньшинству предстоит стать монструозным.

Хитрость в том, что в свое время эта история наделала много шума лишь потому, что убийца был и черным, и геем: вдвойне порочным. Очевидно же, что он с криминальными наклонностями, и совсем не удивительно, что он даже до суда не дожил, умерев от СПИДа. И одновременно с этим, Дени даже не пытается его оправдать или осудить. Вот вам жизнь этого человека как она есть, распишитесь в получении.

Ну, а что здесь делает русская актриса — отдельная история. Она такой же чужак, как и убийца, не включенная почти ни в какие социальные отношения. В каком-то смысле она даже солидарна в своем положении с ним, разве что именно этот парень угрожает тем, кто Дайгу помогает. Н она слишком отстранена, чтобы вмешиваться, у нее нет французского и в Одеон ее не взяли. У нее нет прошлого, что делает Дайгу пустым объектом, который зрителю удобно захватить и наблюдать за происходящим, не беря на себя роль морального ментора, чьи сокровища уничтожают чужеземцы. Зритель-Дайгу сам чужак. Это почти единственное, за исключением сниженной эмоциональности повествования, что позволяет ему дистанцироваться в этой непростой истории.