Любовники с Нового моста
Les amants du Pont-Neuf
7.6
7.6
1991, мелодрама, драма
Франция, 2 ч 5 мин
18+

В ролях: Жюльет Бинош, Дени Лаван, Эдит Скоб, Мишель Вандестьен, Мари Трентиньян
и другие
Выйдя из ночлежки для бездомных, где он лечился после наезда, совершенного на него неизвестным водителем, уличный факир Алекс возвращается ночевать на старейший парижский мост Понт - Неф, где кроме своего обычного напарника, снабжающего его наркотиками, обнаруживает молодую художницу Мишель, которая, потеряв зрение, решила оставить дом и друзей. У Алекса и Мишель возникает стремительный и пьянящий, но целительный для обоих роман.
Дополнительные данные
оригинальное название:

Любовники с Нового моста

английское название:

Les amants du Pont-Neuf

год: 1991
страна:
Франция
слоган: «Romance... In a most unlikely place.»
режиссер:
сценарий:
продюсеры: , , , ,
видеооператор: Жан-Ив Эскоффер
художники: Мишель Вандестьен, Робер Нардон, Ирэн Голицына, Франк Шварц
монтаж:
жанры: мелодрама, драма
Поделиться
Финансы
Бюджет: 28000000
Сборы в США: $29 679
Мировые сборы: $29 679
Дата выхода
Мировая премьера: 16 октября 1991 г.
на DVD: 9 апреля 2009 г.
Дополнительная информация
Возраст: 18+
Длительность: 2 ч 5 мин
Другие фильмы этих жанров
мелодрама, драма

Видео к фильму «Любовники с Нового моста», 1991

Видео: Трейлер (Любовники с Нового моста, 1991) - вся информация о фильме на FilmNavi.ru
Трейлер

Постеры фильма «Любовники с Нового моста», 1991

Нажмите на изображение для его увеличения

Отзывы критиков о фильме «Любовники с Нового моста», 1991

Французские бомжы. Как истинные французы каждую трапезу осуществляют под бутылочку вина…

У каждого своя история и причина, по которой он оказался на Мосту. Историю Мишель было интересно узнать, но… это останется за кадром…

История получилась про настоящее, про здесь и сейчас — в этом весь сюжет, и не раз по ходу действия драматизм будет нарастать, наступать на пятки… финал несколько удивил, хотя и здесь всё не однозначно… Но они вместе, решение сиюминутное, как случалось не раз в их жизни на Мосту, в жизни пусть не самой сытой и далеко не гламурной, но жизни настоящей, свободной от лицемерия и лжи…

Некоторые вопросики всё же остались… но это не повлияло на общее впечатление от картины. Игра актеров, напротив, вопросов не вызывает, максимально реалистично.

Было неожиданно увидеть Жюльет Бинош в такой роли. Отличная работа, на мой взгляд.

23 декабря 2023

Отверженные, отвергающие, уничтожающие себя, не понимающие, любящие…

Уничтожить свою жизнь после смерти ребенка, уничтожить свою жизнь после смерти любимой. Не мочь жить чередой человеческих забот — обычных-банальных-пошлых-обязательных — требующих делать вид, как будто ничего не изменилось, требующих говорить о ставшем всём-всём чужим, требующих улыбаться. Не мочь жить с ежесекундной памятью. Не мочь жить без одурманивающей химии, чтобы быстрее покончить со всем этим.

Тот, кто опускается на дно, тот, кто убивает себя быстро или медленно, — чтит он умерших? Возводит ли он из остатков своей жизни памятник потерянным любимым? Мстит ли он мирозданию, раз оно допустило смерть самого дорого, что есть?

Или он повторяет смерть еще раз? В какой ужас пришли бы умерший ребенок, умерший самый родной человек — если бы они увидели то, во что превратился так горюющий по ним человек?

Что может быть горше смерти, чем знать умирая, что самые близкие твои после твоего ухода — убьют себя?

В чем живет, уничтожающий себя после потери близкого, человек? В жалости к себе?

Жалость к себе, ставшая такая невыносимо острая после удара такого несправедливого мира… Она питается памятью о мгновениях счастья, что было. Она превращает счастье в злость и беспамятность.

Жена бывшего охранника потеряла ребенка, стала пить, ушла из дома, он нашел её на вокзале и остался с ней, чтобы спасать и пойти по тому же пути горя — вниз. Она умерла через несколько лет. Он остался, пытался заботится о почти беспомощном мальчике, который тоже почти сломался. Память, жалость, бесчувственность мира, закрутившего в свои жернова очередные жертвы, — тупик — он не смог, он не захотел длить свою жизнь…

Так по-человечески. Так по-человечески увеличил бесчеловечность мира.

* * *

Путь вниз может быть из непоправимого горя. Путь вниз может быть из череды бытовых ударов, после одного из которых человек ломается. Путь вниз может быть из обиды. Путь вниз может быть из ставшей необоримой психической болезни. Путь вниз становится почти безвозвратным, когда на человеке висят химические оковы алкоголя или наркотиков. Путь вниз становится изуверски уродливым, когда заблудшими и слабыми душами начинают пользоваться окружающие монстры.

В «сытом», «цивилизованном» мире — отверженные, отвергнувшие себя сами — бездомные, бедняки — бомжи, клошары — группа презренных, группа несчастных, группа больных; помощь им — бездушные процедуры государства, что заботится о приличиях и пресекает излишнее распространение зараз…

Или они сами — отринули мир, они сами не воспринимают других?

Есть только он, а на остальных наплевать — прожить в свое удовольствие свою жизнь — думать только о себе — даже если это удовольствие и восприятие только себя оборачивается болью неустроенности существа, которого все другие отвергают, болью в перерывах между химическим забытьем.

Он сам плевал на других — он «асоциален» — он-не-понимает, он-перестал-понимать — как это жить-с-другими — как это воспринимать-других-как-равных-себе — как это переживать, что от-тебя-дурно-пахнет, что твой вид может не нравится другому — как это переживать про это “не-нравится-другому” — как это — стыдиться?

Жить с другими значит быть в «естественной» связи цепочки взаимностей — боятся «нарушить приличия» — условности, что работают лишь когда работает взгляд на себя глазами другого. Если этого чувства нет, если оно сломалось под ударами судьбы или химии — жить человеку по-человечески с себе подобными становится невозможно.

Злость и жалость к себе. Злость на весь мир. И очень редко — жалость к другим.

Или нет?

Или одновременно и параллельно, в период просветления или обезболивающей накачке химией, у того же отринувшего или у других заблудших — в их жизни главенствует самый трезвый из всех возможных взглядов на всё вокруг — на всех нас — из-под набрякших век, сквозь слезящиеся глаза, из вонючего угла.

Они видят всю никчемность копошения нас, всю бессмысленность наших потуг, всю тупоголовость, всю наивность, всю банальную хитрость нас и нашего, так возвеличиваемого нами, общества, нашей культуры, нашего государства — этих машин порабощения, обмана и убийства; наши парады пошлости, наше тайное желание вырваться из всего этого… — и нашу трусость, когда мы каждое утро просыпаемся, для того чтобы, из одного только страха, самим идти на ферму, где нас стригут и доят, и выжимают все человеческие соки, чтобы потом, не снимая маски ни с нас, ни с других, выбросить нас в утиль, который тоже переработать на пользу никого.

Они смотрят и не понимают как-можно-участвовать-во-всем-этом? Они заливают свою душу пойлом, чтобы-не-понимать-всё-это.

Они уходят в себя, они представляют себя древними, что бродили по лесам и собирали еду, что были счастливы, найдя хороший ночлег, что прижимались друг к другу в холод и млели обнаженными, без всякой мысли о стыде, на солнце, когда становилось тепло. В них поднимается наверх исходное дочеловеческое единство с миром, что было наградой для так быстро и без следа сменяющих друг друга поколений в не считаемой никем череде рождений и смертей.

* * *

Главный герой и героиня.

Любил ли он её — или он любил себя?

Он делал то, что любовь делать не может — он разрушал то, что хочет любимая — потому, что тогда она бросит его и он умрет — он так думал…

Или он думал о ней — просто он верил — ему так хотелось в это верить — что он — именно он и никто другой — сможет сделать её счастливой — что он отдаст всего себя — он верил, что он отдаст всего себя — он порвет все свои жилы, он сожжет себя — но он будет заботься о ней до конца жизни, а все другие, которые могут появиться после в её жизни, так жить ради неё не смогут — они не смогут сделать её счастливой, а он да…

Так думал он, когда раз за разом уничтожал её мир и её саму — боясь её потерять?

И это ведь тоже называют любовью.

Слепая любовь. Он в своей грезе не видел её. Не знал, чем она живет. Он грелся рядом с ней, думая, что сам её обогревает. Он проникался её открытостью к миру, её болью за мир — он, который жалел до этого только себя.

Он схватился за неё, грезя, что он её оберегает. Её больные глаза поворачивали его к свету. Его — слепца. Его — отвергавшего всё.

Любить — значит желать желания любимого. Любить — значит верить верой любимого. Любил ли он её так? Нет. Она его? Нет.

Они прилепились к друг другу, не видя никого другого вокруг. Никого другого из хотя бы чуть созвучных им душ. Они грелись друг у друга.

Это отсвет любви. Без которой нет ничего.

27 марта 2023

Ловите момент

- Ты меня любишь?

- Да.

Если в жизни все так просто, то это жизнь счастливого человека.

Черная ночь. Тени деревьев нависают над дорогой, которую блекло освещают ночные фонари. Мрак. C темных тонов Леос Каракс начинает свое насыщенное дурманом романтизма повествование — историю о двух людях, которые встретились на «зачахшем» мосту.

Алекс хромает по дороге, еле стоя на ногах, его сознание ищет отголоски реальности, однако все смутно. Позднее случается происшествие, буквально сбивающее его с ног… Машина беспечного водителя. Алекс остается жив, ему подлечивают переломы, но уже привычный непутевый образ жизни мешает учиться на ошибках. Чтобы забыться, ему нужна новая доза успокаивающего «лекарства». Однако наркоманы, бомжи и прочие личности, которым в жизни не особо повезло, порой способны очень тонко чувствовать, рассуждать о прекрасном, любить. Нужно слушать Алекса, под взором которого Мишель демонстрирует свою наготу, и верить в его наивную искренность. Зачастую первое впечатление всегда обманчиво. Несмотря на мрачную экспозицию, лента обладает французским шармом, а также своеобразной магией, заставляющей жадно смотреть на события слегка минорной, но в то же время очень изящной кинокартины. Вероятнее всего то, что Леос Каракс видел в своем сознании не полноценный художественный фильм, а некий танец двух людей, чьи судьбы случайно переплелись, начали кружиться в ритме жестокого мира, под нагнетающими сердце мелодиями плачущей скрипки.

Символично, что режиссер делает главного героя факиром — он сам, как огонь. И, вероятно, пламя наконец растопило его сердце, заставив затрепетать, едва он увидел картины, нарисованные полуслепой Мишель. И так, под полуразрушенным мостом, зарождается химия между героями. А если задуматься, то чем Алекс и Мишель не пара? Они едят вместе, пьют вместе, смеются вместе, Алекс за этот промежуток даже забывает о зависимости. Для полноты созданной режиссером романтической картины не хватает лишь отдельного дома для героев и крепкого здоровья героини, а также отказа Алекса от наркотиков. Два совершенно разных человека встретились, очень сильно привыкли друг к другу, даже больше чем просто привыкли: под божественным «микроскопом» можно было бы, наверное, разглядеть, как их души переплетаются. Скорее всего ангел с небес увидел бы самое прекрасное чувство на свете, пока Бог занимался судьбами других топтунов земной коры. Всегда можно попытаться сделать идейный и структурный анализ чего-либо, но в случае с «Любовниками Нового моста» хочется плыть по направлению, заданному Леосом Караксом, оставив придирчивость позади. Ведь фильм «дышит», рефлексирует за счет экранных героев, позволяя зрителю полностью погрузиться в происходящее. Хотя до конца хронометража судьбы Алекса и Мишель остаются неясны, однако созданный ими запредельный мир вызывает улыбку и дарит тепло, отодвигая более удручающие обстоятельства на задний план.

Таким образом Каракс дает понять -да, все до жути плохо, однако два человека невольно связанные душами, смогут пережить все невзгоды. Это как сильная зубная боль после выпитой таблетки — может уйти на время, а может и насовсем сгинуть. Ну ладно, может, любовь — слишком громкое слово для таких быстрых отношений и привязанности. Однако, анализируя все те беды и радости, через которые прошли, а возможно, и дальше будут проходить герои Дени Лавана и Жюльет Бинош, ничего другого на ум не приходит, кроме как назвать показанные события этим примитивным, но прекрасным словом. Вряд ли любовь когда-либо станет анахроничной темой — это означало бы превращение Земли в «адскую старушку». Так что Love is. «Любовники Нового моста» не апогей драмы и романтики, но лента очень близкая зрителю фактом того, что проникает в душу. Когда человек говорит, что любит, то он априори прав, он счастлив и ему не нужно ничего никому доказывать. Ловите момент, живите сегодняшним днем, дайте чуду свершится, но не забывайте прилагать к этому усилия, хотя бы мечтайте, ну хоть немного, а вселенная позаботится об остальном, ведь мысли материальны.

Кхм, кто я? Я всего лишь кошка, живущая сама по себе и под мостом, оставившая этих придурков, когда они стреляли из пистолета и веселились. Но они были счастливыми придурками, надеюсь, они и сейчас счастливы. А я пойду дальше, виляя хвостом. Говорят, что где-то под мостом есть милый красный клубочек. Мяу. Ах, да, мост наконец-то достроили — добрый знак.

18 апреля 2017

«Любовники с Нового моста» — это слишком много и недостаточно одновременно, это невыносимо — ни смотреть дальше, ни прервать просмотр. Каракс — маятник, швыряющий зрителя от прекрасного к отвратительному, от пустынных улиц ночного Парижа к уродливой, почти документальной реалистичности ночлежки для бездомных, от потрясающей иллюминации в честь двухсотлетия взятия Бастилии к тяжкому похмелью среди мусора и объедков на закрытом на реконструкцию старейшем парижском мосту. Я не сразу поняла, чем цепляет меня Каракс. Не красотой кадров, не интересными визуальными решениями, — нет, у него есть свой секрет. Он все время балансирует на грани катастрофы, выплясывает на парапете, как Алекс, персонаж, великолепно сыгранный Дени Лаваном: одно неверное движение — и сомкнутся над головой холодные воды, из которых не выплыть. Но в том-то и дело, что движения у режиссера мастерски выверенные: он не позволяет сорваться в пропасть, но заставляет зрителя вздрагивать и замирать от страха.

А еще у Каракса есть Дени Лаван. Муза, альтер-эго и актер, сыгравший в большинстве его фильмов. Человек, на котором держится вся эмоциональность сюжета — уж простите, но Жюльет Бинош в этом плане не впечатляет. Именно Лаван — тот, кто делает кадры пронзительно-живыми, безобразно-восхитительными, откровенными до пошлости и при этом — многослойными, закрытыми, содержащими в себе пока еще не разгаданный зрителем подтекст. Именно Лаван позволяет нам взглянуть на мир глазами Каракса, почувствовать переданные его игрой эмоции режиссера.

О чем фильм? Можно сказать, что он о бездомном огнеглотателе по имени Алекс и полуслепой художнице Мишель, стечением обстоятельств оказывающихся на закрытом на ремонт парижском мосту. Но это будет не совсем так. Можно сказать, что он о любви, о той любви, которая не для всех, которая один раз и навечно, которая создает из двоих единое и делает расставание физически болезненным, та самая любовь, которая сродни смерти. Но это тоже не совсем так. Как такового сюжета в «Любовниках» нет, потому что «Любовники» — это эмоция. Это ощущение. Это биение сердца и застревающее в горле дыхание, это жар огня и холод воды, это опьянение от нахлынувших чувств и похмелье от дешевого алкоголя, это мучительная бессонница и сладкие грезы, это что-то настолько живое и сильное, что от этого больно. И это прекрасная боль. «Любовники» получились у Каракса расхристанно-бесшабашным танцем на опасном для пешеходов мосту, освещенном праздничным фейерверком, где в каждом кадре смерть переплетается с жизнью, безобразное — с прекрасном, боль — с экстазом. Герои существуют будто в каком-то затянувшемся пароксизме, который вот-вот должен разрешиться — расставанием ли, смертью, а впрочем, у Каракса это одно и то же.

Фильм вызвал двойственное впечатление. С одной стороны, мне не понятны мотивы главных героев — хотя и второстепенных, пожалуй, тоже, но это мое личное неприятие идеи безумной любви «до гроба и после гроба» именно в том варианте, который преподнес Каракс. С другой — меня не могло не зацепить повествование. Кажется, оно похоже на витки колючей проволоки: истерически неровное, рвущее в кровь эмоциями, но не отпускающее до самого конца.

7 января 2016

Небо белое, тучи черные

Настоящая любовь рождается вовсе не с первым взглядом, поцелуем или объятьями. В этот момент рождается только ее проект, ее возможность. Настоящая любовь начинается с расставания. Чтобы сделать прочный мост, нужно сначала его слегка разобрать. Прежде, чем радио сообщит тебе самую важную новость твоей жизни, оно должно быть сначала выброшено, а потом починено. Чтобы создать новую жизнь, нужно сначала подразрушить старую. Словом, пройти через огонь, воду и медные трубы.

Даже фильм этот в середине как будто специально провисает, скучнеет, и хочется его уже выключить, как в самый нужный момент что-то в тебе срабатывает, как в том радио, и песня возобновляется.

Милые, чудесные Жюльетт Бинош и Дени Лаван, спасибо за эту беготню, танцы и смех! Отчего же так хочется улыбаться? «Оттого, что это сегодня»

9 из 10

23 сентября 2015

Самаритяне

Он лежал посреди пустого шоссе, уходящего в темное никуда, впрочем, как и вся эта бесцельная жизнь. Девушка стояла и не отрываясь смотрела на его некрасивое, изуродованное лицо, бесстыдно высвеченное бликующими огнями ночного Парижа. А спустя день, на белом листе бумаги, он внезапно встретился взглядом со своей душой — гримасой ужаса и боли, что в одночасье открылась тогда ее слепнущим, но все еще зорким глазам. Так началась история их любви, а вместе с ней и этот сумасшедший, безобразный, неотразимый — странный фильм: не быль и не сказка, но диковинный сплав из вывернутой наизнанку жизни и романтической мечты. Таким французский режиссер Леос Каракс видит мир.

«Любовники с Нового моста» — картина-оксюморон. В ней всё словно балансирует на грани нервного срыва, резкого, будто режущего контраста. Париж — какой-то полуреальный, точно сошедший с импрессионистических полотен: гротескно-прекрасный, как искусственный блеск ночной иллюминации, и утрированно безобразный, подобно грязным, избитым телам городской ночлежки. Оттуда родом Алекс — нищий акробат и факир, привычно играющий с огнем. Герой Дени Лавана, эдакий экстатик-неврастеник, столь же «невоплощен» в обыденной жизни, как и теряющая зрение бездомная художница Мишель. Она пытается, но все же не может закончить его портрет: и дело даже не в ее почти уже невидящих глазах, а в том внутреннем разладе, болезненной изломанности, которая объединяет этих двух странных существ. Они как тот вышедший из строя мост — символ их союза — полуразрушенный, грязный, но, подобно искаженному лицу героини Жюльет Бинош, все еще сохраняющий следы своей первозданной красоты — той красоты, что Алекс и Мишель безошибочно прозревают друг в друге за коростой отчаяния и испуга. Подобно «Осажденным» Бертолуччи, персонажи Каракса тоже берут своеобразный тайм-аут от жизни, замкнувшись в уединенном пространстве своего каменного убежища над водой, где их «одиночества» на поверку оказываются парадоксальной близостью, а боль — путем к исцелению.

Для обрекшей себя на нищету Мишель эта жизнь за пределами социальных норм и понятий, будто на краю человечества, открывается как опыт настоящей свободы. Они с Алексом и есть те самые евангельские самаритяне (горящая вывеска над мостом), что в одночасье оказались ближе к истине, чем «правоверные» и успешные представители века сего. Ощущение победы над обыденной суетой и фальшью в картине символически соотносится с памятью о днях Французской революции. Париж отмечает свое торжество ритмичным армейским шагом и однотонным гулом авиации. И как бы в ответ, разрушая всякие правила и ограничения, слышится неудержимый юродивый смех Алекса и Мишель, а их тела изгибаются в причудливых движениях бездумных, экстатических танцев. Этот стихийный восторг познания настоящего «равенства и братства» со всем миром, тонет в ослепительной красоте ночного города, истинное лицо которого открывается именно сейчас — в перспективе бесконечных фейерверков, непрерывно фосфоресцирующих мерцающими красками и потоками переливающегося света. Таков настоящий Париж — душа города, оживленная фантазией режиссера, и одновременно манифест какой-то первобытной, вакхической свободы.

Но город в фильме — еще и живой, постоянно изменяющийся участник действия. Режиссер как будто заимствует из фольклора извечный принцип параллелизма. Кадр за кадром Париж зеркалит своих героев, по-своему отражая происходящее. Так их жизнь порознь представляется чередой длинных, бесконечных подземных переходов: пустых, серых, тоскливых. Их встреча подобна двум одиноким фонарям на мосту: обшарпанные, но не сломанные, они способны еще загораться и, сливаясь одним ярком пятном, освещать пространство вокруг себя. Их соединение отмечено веселым шумом сверкающего разноцветными огнями аттракциона, а будоражащие ритмы ночной дискотеки вытесняют протяжно-тоскливое вибрато сиротливой виолончели. Разлука ассоциируется с белесыми потолками и желтыми стенами тюрьмы… В этом феерическом городе — то ли в чистилище, то ли в джармушевском внемирье — бродят две неприкаянные души, словно их обрекли на скитание до поры окончательного выбора между отчаянием и надеждой, безобразием и красотой, адом сонного забытья и «раем» дальнего благовеста колоколов на восходе нового дня.

Снежные хлопья покрывают обновленный, заполненный снующими машинами мост. Искрящийся под светом уличных фонарей Париж, уже совсем другой, аккуратный и чистый, смотрит на преображенную Мишель, которая стоит над лежащим посреди дороги Алексом и улыбается. А потом она рисует его портрет, и они снова смеются тем глупым, бесшабашным смехом, тайную свободу и прелесть которого знают только они вдвоем да, может быть, еще сам Лео Каракс — неизлечимый романтик и бунтарь. Он продолжает бороться с ветряными мельницами практичности и рационализма, боготворить Достоевского и свято верить в любовь «до самого конца»…

22 марта 2015

Ангел А

Уличный факир Алекс, зарабатывающий на жизнь показом фокусов в увеселительных кварталах Парижа, нашёл себе приют среди бездомных парижских клошаров, облюбовавших для ночлегов временно закрытый на ремонт Pont-Neuf — знаменитый и старейший парижский мост. Однажды Алекс встречает такую же одинокую и полуслепую художницу Мишель, ушедшую из обеспеченного родительского дома.

Теперь Алекс становится ангелом-хранителем Мишель, и она отвечает ему взаимностью, поскольку у них обоих есть нечто общее — сила духа и жажда жизни. Волею судеб два подранка оказываются на обочине европейской столицы и грандиозного праздника жизни — помпезных торжеств в честь двухсотлетия Великой французской революции. Однако это не мешает им обрести нечто большее…

Постепенно камерная история набирает всё более глубокое дыхание, а фильм — романный объём и, как результат, статус неоклассического творения, в чьём эпическом размахе растворяются отдельные недостатки. Каракс не изменил нео-барочному стилю и двум своим главным исполнителям — актёру Дени Лавану и любимой актрисе (а на тот момент и любимой женщине) Жюльетт Бинош. Как и в «Дурной крови» они вновь исполнили здесь любовную пару.

Три года съёмок привели к тому, что бюджет фильма составил на тот момент рекордную для французского кино сумму в 55 миллионов франков. И это притом, что «Любовники…» стали лишь третьей работой ещё сравнительно молодого режиссёра, разорившего в итоге продюсеров, но сохранившего верность своему уникальному визионерскому видению, околдовавшему многих в его предыдущей работе.

13 марта 2014

Вне смысла

Любовники — очень точно подобранное название. Действительно, здесь некогда родиться Любви — настоящей, трепетной, евангельской. Героев связывает вспыхнувшая на обочине жизни страсть, обнаженная, разрушительная. Вывернувшаяся наизнанку прекрасная Жюльетт Бинош и страшный до неприятия Лаван — это пара из другого мира, с другой планеты, где земные законы перевернуты и перечеркнуты. Герой Грюбера говорит о жизни на мосте словами Шаламова — романтика бездомных, как и романтика зеков — вымышленная. Женщина, пошедшая по этой дорожке, опустится, поглупеет, огрубеет и умрет молодой, выглядя в 30 на все 60.

На фоне разбитых бутылок и грязных пальто под мостом, особенно удивляет и поражает Город. «Любовники» — это ода Парижу от человека однозначно в него влюбленного. Героиня, обретшая глаза, но безвозвратно утратившая гармонию женского естества, видит в своих снах его — анти-романтического героя и снова бросает семью и дом, чтобы просыпаться с ним рядом. Возможно, в блестящем парижском мире, видеть утром любовника становится фактом, ради которого можно все остальное поставить на кон.

«Любовники с Нового моста» — детально придуманный мир без Любви, мир без Бога. Где декорации города красивая пустота, а человека отделяет от безумия лишь неясная память о том, кто он на самом деле.

18 февраля 2014

Гайто Газданов, в течение многих лет таксистом колесивший по ночному Парижу и сумевший таким образом досконально изучить жизнь и нравы обитателей местного дна, дал парижскому клошару самое, пожалуй, точное, хотя по крайней неожиданности своей так и не прижившееся определение неудачника в буржуазности. Живая жизнь опрокинула и вывернула наизнанку художественные представления, вращенные на гюголианской романтике бродячих философов и безду/(о)мно-беззаботных сальтинбанков вкупе с гюголианским же острым протестом против жестокости общества, превращающего достойнейших в отверженных. «Нет смысла искать среди здешнего отребья сермяжной правды (истинной свободы, от сердца идущего бескорыстия…)', — говорит нам Газданов, — «они никогда не убьют во имя великой общечеловеческой цели, предел их мечтаний — собственная бакалейная лавка. Это кажется смехотворным, но тем вещественнее (и тем кромешнее) ужас их существования». Мещанская заурядность подавлящего большинства маргиналов в известной степени ослабляет гуманистический укор отвергнувшему их обществу, но и не оставляет ему никаких самооправдательных иллюзий: у социального кошмара бездомности нет и быть не может никаких нравственных компенсаций. Теряя жилище, человек ничего не приобретает взамен. (Как там у Быкова? — «Мы, не способные к работе и к борьбе, умеем лишь просить: «Пусти меня к себе!» — И гордо подыхать, когда нас не пускают.») А потому извлекать эту проблему из единственно подобающего ей социального контекста, и тем более рассматривать бездомность не как нечто навязанное, но как личный свободный выбор — это фальшь и лицемерие, и стыд, и позорное бесчестье.

Удивительно, но среди всех упреков, посыпавшихся на Лео Каракса после выхода в свет его «Любовников с Нового моста», именно этот — очевиднейший — так и не прозвучал. Избирательная ли это слепота французских бобо от культуры, что богемно шалят и эпатируют — на строго отведенной для этого площадке, но совершенно буржуазно робко прячут тело жирное в утесах (в своих лофтах-донжонах за кодовыми замками, решетками и консьержками), чуть стоит воздуху запахнуть реальным неблагополучием? Или дело в крайней изношенности и, соответственно, предельном оскудении левого дискурса в Европе, так и не сумевшей создать за двадцать постсоветских лет сколько-нибудь убедительной обновленной его версии? Как бы то ни было, содержательно облегченный (почти до комикса) вариант похождений троицы персонажей из «Человека, который смеется» (философ, даже типажно напоминающий античные изображения Сократа, уличный артист, френологически являющий собой причудливую смесь Голема и Гуинплена, слепнущая художница, красавица одновременно роковая и хрупкая) на фоне масштабных празднований по случаю двухсотлетней годовщины Великой Французской революции — не только не вызвал нареканий, но совершенно искренне был воспринят многими как гимн непарадному, «изнаночному» Парижу — по-своему гостеприимному и доброму, единственному в мире городу, где последний забулдыга имеет шанс на счастье. Между тем как — уж давайте без обидняков — Каракс, скорее, использовал забулдыг как фиговый листок дабы прикрыть истинный свой творческий зуд — снять настоящий и полноценный гимн Парижу самому что ни на есть парадному, помпезному, официозному.

Откровеннее высказаться режиссер, похоже, трусил. Еще бы: для бобо признаться в своем пристрастии к военным дефиле на Елисейских Полях, нарисованному в чистом небе «Конкордами» триколору, народному ликованию на площади Бастилии, великолепному июльскому фейерверку над Сеной — ко всему то есть, что воплощает Республику, традицию, закон и порядок — почти столь же постыдно, как для отечественного творческого интеллигента демонстративно проголосовать за избранного президента. Рискуешь быть затоптанным и отправленным в игнор собственной коллегиальной братией. Однако удовольствие, испытанное Караксом при съемках именно этих общих планов, ощущается безошибочно: если жанровые сцены из жизни клошаров напоминают больше анатомические штудии старательного студента Академии Художеств, то качество готового материала в парижских эпизодах — высочайшее, вполне достойное занять место среди эталонных образцов: уверена, что увидевший раз пылающий плакатами с лицом Бинош переход метро, облобызованный камерой Жана-Ива Эскофье, не забудет его никогда, и влюбится в Париж, и проникнется его красотой лучше, чем за десять турпоездок. Вот за эту деятельную, заразительную любовь Караксу многое можно и должно простить…

15 апреля 2012

Без глянца

Четвертый фильм Леоса Каракса, казалось бы, переполнен стереотипами, посудите сами: мужчина влюбляется в девушку на мосту, в Париже — все это отсылает к незамысловатому сюжету обыкновенной мелодрамы. Только вот Париж в этом фильме показан до неузнаваемости грязным и холодным, без дорогих глянцевых витрин и прочих атрибутов веселой «Парижской жизни», а главные герои — Алекс и Мишель меньше всего напоминают персонажей мелодрамы.

Он — глотатель огня, страдающий бессонницей и развлекающий толпу на улицах города. Она — стремительно теряющая зрение художница, пытающаяся найти свое прошлое лишь для того, чтобы уничтожить его. Кто они, что связывает их? Ничего, кроме строящегося моста на окраинах города — их «дома». Сам по себе мост в этом фильме, очевидно, — метафора. Мост — олицетворение связи, воссоединения — а ведь именно это происходит с главными героями картины.

«Любовники с нового моста» — это один из тех фильмов от которых просто не получается оторваться. До боли проникновенная игра Жюльет Бинош и Дени Лавана (Лаван — один из самых любимых актеров Каракса) рождает настоящее сопереживание всему, что происходит по ту сторону экрана. Удивительно, но за 3(!) года съемок «Любовников…» актерам удалось сохранить эмоциональные нити повествования, не «выйти» из своих ролей. За потрясающую сцену с салютом (на которую ушла половина бюджета фильма) режиссеру можно простить даже финал, который, как мне кажется, выглядит немного алогичным и оторванным от линии повествования.

Извечная тема любви между мужчиной и женщиной играет по новому в картине Каракса. В ней нет французской утонченности, дорогих духов и проч. Но в ней есть настоящие чувства. История, рассказанная на экране близка и понятна не смотря на то, что главные герои — люмпены. И осадок приятный. Взглянув в окно после просмотра мне на секунду показалось, что… «небо сегодня белое…» серьезно. И это было очень приятно.

28 октября 2010

Этот фильм знаменит несколькими сюжетами. Второй из них — собственно история, рассказанная в нём. На Новом мосту, где обитают клошары, встретились два одиночества — уличный акробат и глотатель огня (постоянный актёр Каракса Лаван, на самом деле научившийся глотать огонь) и слепнущая художница, бросившая свою буржуазную семью.

Сюжет первый — трёхлетняя история съёмок. Когда в конце 1980-х Каракс, ставший после двух предыдущих фильмов главной надеждой французского кино, растратил десятки миллионов франков на грандиозную реконструкцию старейшего в Париже Нового моста в далеком провинциальном Монпелье. А красавица Жюльетт Бинош в лучшие годы карьеры отказывалась от всех престижных предложений, чтобы в течение съёмок ходить в отрепье и скрывать прекрасные глаза вполне достоверными «слепыми» линзами (из-за чего, кстати, актриса частично потеряла зрение). И сюжет третий, самый главный, случился чуть позже двух предыдущих: «Любовники» стали одной из самых знаменитых романтических киноисторий XX века.

27 октября 2010

Впервые море перед твоими глазами, а ты смотришь только на свои ноги.

Творчество Леоса Каракса представляет для меня большой интерес. По этой причине я посмотрела фильм «Любовники с Нового Моста». Для меня эта картина неоднозначна, как, впрочем, и все творчество Каракса.

История повествует нам о любви, которая для многих покажется странной и даже неприемлемой. Он — клошар, пьяница и вор, обитающий на Понт Нёф, который на самом деле является одним из старейших мостов, сохранившихся в Париже. Она — художница, стремительно теряющая зрение. Однажды парень встречает девушку. Алекс и Мишель. Он любит ее и видит в ней некий смысл своего существования, поэтому избавляется от всего, что может их разлучить. Один день изменил все. Один день превратил 3 года в вечность. Через 3 года Алекс и Мишель встречаются вновь, и никто не знает, что ждет их впереди, даже они сами.

Фильм открывает нам совершенно иной Париж, несколько не поэтичный, представляющий собой социальное дно, так называемый, андеркласс. Париж — город, в котором социальная стратификация ярко выражена, в котором сосуществуют разные слои населения. Я никогда не представляла себе такой Париж. А теперь увидела его глазами Леоса Каракса, который снимал «Любовников с Нового Моста», если не ошибаюсь, 3 года.

Дени Лавана впервые увидела как раз в этой картине. Его герой мне совершенно не симпатичен. Я могу понять, почему он совершал некоторые поступки, но не понимаю его эгоизма. Жюльет Бинош… Требовалось, конечно, некой храбрости, чтобы сняться в подобной картине, однако почему-то безлика ее героиня, которая определенному месту жительства предпочла бродяжничество.

Оценить фильм не представляется возможным по той причине, что мне не с чем сравнивать. Полагаю, что оценить смогу только после того, как посмотрю другие картины Леоса Каракса.

6 июня 2010

Мне было любопытно посмотреть фильм, который оказался самым дорогостоящим и самым провальным проектом за всю историю французского кино. Этот фильм оказался роковым для многих.

«Мы снимали «Любовников с Нового моста» три года. Это был сущий кошмар! — рассказывает Жюльетт Бинош. — Я вложила в этот фильм всю себя, до самого дна. Деньги кончились, когда не было снято и половины, все нервничали, злились, но нас согревала уверенность, что мы снимаем лучший фильм всех времён и народов. И такой провал — и коммерческий, и художественный. Тогда я чуть не ушла из кино.»

Фильм разорил его продюсеров, Бинош и Леос Каракс, возлюбленной и музой, которого она являлась, расстались, не выдержав испытания этим проектом.

Посмотрев «Любовники с нового моста», я задалась одним единственным вопросом, почему этот фильм оказался провальным, не смотря на то, что работа над ним была проделана колоссальная, актеры выложились на все сто. Париж был прекрасен. Съемки с праздничным салютом, эпизод, где Бинош катается по Сене на водных лыжах, просто шикарны. Но что в этом фильме не так?

Что не понравилось мне… На мой взгляд, нельзя было «ставить» на любовь бомжей. Зрители хотят видеть фильм красивым, и особенно, там где любовь. Любовь в этом фильме показана, да, причем самая искренняя, нежная и глубокая, но… показана она как-то, мягко сказать, неэстетично. Мне было неприятно и отвратительно смотреть на этих «любовников» среди их помойки, грязи, немытости, плохой одежды, среди мусора, среди французского дна. Красота Бинош хорошо завуалирована (одноглазая и слепнувшая), но, а Дени Лавас в роли Алекса, при всем уважении к его таланту, внешне и так страшный, а в роли бомжа так вообще «тихий ужас».

Я, думаю, никогда подобные фильмы, где любовь показана так, не будут пользоваться большим успехом. Все равно, идя на любой фильм, мы хотим видеть то, чего не хватает в реальной обыденной жизни, оторваться от рутины и будней, окунуться в нечто прекрасное, возвышенное, необычное, захватывающее, а грязи и подобных людей «без определенного места жительства», мы видим везде и стараемся на них не смотреть, игнорировать и отойти подальше. Так с какой стати, должно быть приятно смотреть этот фильм, если мы и в реальной жизни стараемся этого осознанно не замечать?

Если бы Леос Каракс решил снять историю двух влюбленных на фоне праздничного салюта в честь 200-летия Великой французской революции, прекрасной Сены, моста Понт-Нёф, с этим катером и лыжами, но с другими «любовниками», с обычными парнем и девушкой, которые нашли друг друга в дивном Париже, этот фильм, я думаю, имел бы тот успех, на который рассчитывали.

8 из 10

1 мая 2010

Говорят, что Париж — город любви. Это так. С чем это ассоциируется? С красивыми улочками, газонами, кафешками, фонтанами, цветочницами и т. д. Всем тем, что вызывает радужные чувства и отношения. В фильме Париж вывернут наизнанку. Вместо всего вышеперечисленного есть мост, закрытый на реставрацию, и как сопутствующее — строительный мусор, неустроенность, холодные ночи, выживание. Где-то там, за пределами моста кипит жизнь, проходят праздники, гремят фейерверки, но это все проходит мимо.

Итак, есть Мишель и Алекс. История их любви. Сразу возник вопрос, а любовь ли это? В Алексе затеплилось некое неведанное ему чувство при виде женщины более или менее отличающейся от тех, которых он видит каждый день. Мишель для него — глоток свежего воздуха — «небо белое». И возникшее в нем чувство уличное и необузданное. Вспышки ревности и гнева — «тучи черные».

Со стороны Мишель я скорее увидела игру с судьбой, чем любовь. Алекс оказался знакомым, сыгравшим решающую роль. Почему она приняла такое решение? Вопрос спорный.

Хотя в фильме есть символ верности и преданности — египетская кошка Мишель. И в новую жизнь она ее не забрала.

8 из 10

17 января 2010

Несмотря на то, что фильм про любовь, он лишен романтизма. И весь наполнен наждачной бумагой. Как асфальт, о который трется лбом Алекс. В нем практически нет сюжета. Есть главные герои. Герои? Бродяги, отбросы общества. Но они тоже — живут. Быть может даже больше, чем «нормальные» люди.

Мишель — слепнущая художница — и Алекс — алкоголик, эквилибрист и факир — встречаются в этом другом мире. Он, видимо, там давно. А она просто не знает куда ей податься. Он находит ее спящей у себя дома — на закрытом на реконструкцию мосту, и не дает ей уйти. Заботится и оберегает. На сколько это возможно в том мире. Но у нее есть своя история, есть прошлое. Которое он не знает и это сводит его с ума. Она его тоже полюбит. Неправильного, нелепого, совершенно внутри ребенка, замкнутого, отчаянного, испуганного. В этом страшном мире их теперь двое. Он впервые любит, впервые чувствует, что кому-то нужен. «Мне так надоело, - говорит Мишель, — так надоело, что все, что я вижу — неясные вспышки света, даже сейчас, вблизи, я не могу видеть твоего лица, самых важных деталей. Хочется скорее уже погрузиться во тьму. Мы будем неотделимы друг от друга»

Но однажды он узнает, что ее ищут близкие, что ее зрение можно спасти. Это значит, что он ее потеряет. Как же иначе. Она вернется в свой прежний мир, в свое прошлое, в свою историю. А он, словно кошмарный сон, останется здесь, на это мосту, с этим треклятым миром, дешевым вином, снотворным…

И он решает ее не отпускать. Опять. Конечно, можно его винить. Что — разве это любовь?. Но это «тут», расставаясь, мы знает или по крайней мере — надеемся, что встретим кого-то другого. А единственное, что знал он, — что это конец. Точка. И к тому же — что у нее там за мир, который сделал с ней такое??

Но она узнала. И ночью, пока он спал, ушла.

Пока смотришь, все время стоит вопрос — любовь или отчаяние — что именно толкает их друг к другу.

И вот они порознь. И каждый может без другого. Проверено.

Только в конце они осознанно бросают все, чтобы быть рядом.

Значит, не отчаяние.

9 из 10

10 января 2010

История… Части… Все равно — конец. Так что, не отпускай!

- Небо сегодня белое.

- А тучи черные.

Прошло пять дней, и может показаться, что я начала забывать Алекса — но это не так. Караксу понадобилось пять лет, чтобы не забыть, и сколько нервных клеток было сожжено — ради достойного финала, кого-то обанкротившего, многих разочаровавшего, — об этом можно только догадываться.

Страстный поклонник немого кинематографа, Каракс уже никогда не будет прежним. Как и жизнь, любовь, кино… Как и Алекс… Но кто он такой?

Увлеченный притягательностью первых впечатлений парень, с картой своей жизни на стене? Отчаянный искатель любви, верящий в то, что все не случайно, в то, что даже песня на радио, пойманная за хвост, сумеет лучше всего и всех рассказать о том, что внутри? Поверьте, такого Алекса вы больше не увидите. Поток бесполезных слов иссяк. Бежать — некуда. Нет смысла искать то, чего нет. А если и существует — жди. Оно само придет.

Многие пафосно кудахчут — «великая история любви»… Смешно. Другие — цинично ухмыляются, видимо уж слишком близко восприняв хлопки и восторги первых. Заблуждение в квадрате.

Из трех картин, «Любовники…» меньше остальных наполнены разговорами — о любви, поисками — любви, осознанием — любви. Всем тем мусором, который вроде и необходим, потому что скучно, но и в итоге — убивающий чувство.

Если вам важны детали, посмотрите все с самого начала — все три фильма. И тогда вы поймете, что за странная болезнь глаз у Мишель. Почему Алекс важнее Жюльет Бинош… И почему в любви не возможно двустороннее счастье.

Но это только в том случае, если вам это действительно интересно.

«Любовники с нового моста» — это не история о любви. Этот фильм вообще трудно назвать историей. Для меня — это кино уставшего от поисков Каракса. Это его попытка удержать любовь. Захлопнуть ее от взглядов, от лишних людей, от прошлого, в котором гнездится первое — то, что сожрало, растоптало и выплюнуло вас на улицу — тихо умирать; от городов, памятников и мостов. От всего, что в конечном счете заставляет вас усомниться — и исчезнуть.

И единственное, что смог сделать Каракс — злостный ненавистник современного кинематографа (в частности, и своих фильмов), — это оглянуться назад, в далекий 1934. Где под водой еще можно было увидеть образ любимого человека, а спасением от рационального, разложенного по полочкам, мира, могла быть только баржа. Это Поэзия, господа, в мире, где ей самой, Любви и Алексу нет места. Она превратилась в пошлость, в грязную шлюху, в кусок дерьма, в обмен словами и впечатлениями. Она стала стерильна. И потому — пуста.

8 ноября 2009

Любовники… любовники… любовники… надо бы поанализировать это слово (тогда бы фильм точно потерял смысл), было бы время и желание. Но это довольно тривиальная шизофреническая драма с легким романтическим налетом. Любви здесь не больше, чем в названии фильма «Любовь и голуби» или в любом другом названии, где есть это слово. Да и от любовников тут тема ох и отдаленная. Это просто название. Но, увы, когда я беру фильм я же знаю его название. Это как имя человека. Что мне делать, если я каждому слову придаю значение. И когда я смотрю и этого всего нет в поданном названии. Это по меньшей мере грустно. Я бы назвал фильм… «Любовники здесь и под мостом не валялись» или «Любовь без определенного места жительства». Так было бы и как-то честнее и сразу в точку. Да, фильм и вправду оказался не очень хорошим. Даже для шизофренической драмы не хватает драматизма, а при настоящей концовке любому адекватному зрителю по идее должно становиться вообще не по себе, иначе проще пересмотреть разные вариации на тему «Титаника» вплоть до пародий.

В фильме два по сути актера, ну и получается, что фильм выливается в театр. Обычно, если персонажей мало, то это как бы негласно выглядит, считается или нет, не знаю, как театр. Получается, что все строится на необходимости показать проблематику каждого по отдельности героя и их взаимоотношения. Все. Тут никуда больше не развернешься. Бинош, которая сыграла роль одноглазой женщины, в которую и влюбляется главный герой можно из фильма просто выкинуть и на ее место поставить какую-нибудь актрису Пинош, поверьте, совершенно неважно, вы не заметите. В фильме сыграл только молодой человек с именем… Дени Лаван. На него, несомненно, стоит сидеть и смотреть весь фильм. Человек этот известен многим по клипу группы U.N.K.L.E. — Rabbit In Your Headlights. Кто не помнит, это клип, где по туннелю с машинами идет такого же социального статуса мужчина, какого играет Лаван в «Любовниках» и его кто-то объезжает, кто-то задевает руку на скорости и слышен этот странный звук удара живого и мягкого о металлический корпус автомобиля. А потом мужчина снимает куртку, проходит еще несколько метров, останавливается, разводит руки врозь, метафорически превращается в камень и, выбрав какой-то немецкий автомобиль, проводит ему crash-тест. Побеждает Человек!

Но смотреть фильм ради одного актера — это …мягких слов в голову не приходит. Если бы снимал не Каракс, то, наверное, фильм вообще не оценили даже те, кому он не понравился. Но снимал режиссер, у которого есть некое чувство кадра, фотографическое чутье и он, как и Мишель Гондри в своих клипах может хорошо преподнести картинку. Но если, к примеру, в его же картине «Пола Х» это поддерживает атмосферу всего пространства фильма, то тут это искажает настроение зрителю, поэтому многим фильм по душе, а для части людей это фигня полная. Потому что любовь это когда дышать невозможно, ну или когда мозг плавиться от непонимания что делать, когда взять себя в руки не можешь, когда пули из пистолета летят не в воздух, а ну хотя бы частично в себя (но это скорее для кино понты, чем для жизни). Мне как бы показывают двух безумцев, катающихся по реке Парижа на украденном катере — один за штурвалом, другая на водных лыжах — я это понимаю, это невероятный эпизод, я бы так не смог, может быть, смог что-то другое. И таких эпизодов в фильме достаточно, сами по себе они очень сильны. Мне показывают отношения главных героев, вроде и трагично чуть, но даже на визуальном уровне нет ничего, кроме небольшой внутренней любовной проблематики героя Дени Лавана. Персонаж Бинош просто висит в воздухе, он нигде не работает, это как декорация, она отрабатывает только элементы взаимодействия со вторым персонажем. А игра Бинош. Ну, посмотрите короткометражку в «Париж, я люблю тебя» и эту роль — сравнение пройдет быстро. Понимаете, зритель не должен додумывать персонажей, не должен их делать цельными, интересными, живыми, как я и часть других людей. Я могу додумывать смыслы, образы, намеки, но не героев. Это они должны работать на меня и на фильм, а не наоборот. И выходит так, что фильм держится только на вот на той особенности автора создавать КАДРЫ. Это интересно, но мне что с этого, я садился кино увидеть, а мне дали любовные терзания помешанного бомжа. Ведь он так и останется в своей истории несчастным. И не верьте, тому что увидите.

18 октября 2009

Открываю для себя «французскую новую волну». «Любовники…», пожалуй, первый французский фильм о любви на моей памяти, который не похож на полуторачасовую рекламу мыла Camay.

Сюжет нарочито примитивен, он не движет фильмом. Напрочь отсутствуют детали, у героев нет прошлого — если мы что-то и узнаем, то намеками или совсем невзначай. Эстетизм достигается за счет смыслового контраста, практически гротеска. В то время как картинка вовсе не опошлена яркими пятнами и выдержана в определенной цветовой гамме, едва ли не сепии.

Сцена с фейерверком в честь дня взятия Бастилии, на которую якобы была затрачена половина бюджета, действительно стоит половины бюджета.

Чувствуется ставка на актерскую игру, и актеры справляются.

Понравилась фраза, произнесенная героиней Бинош во время катания на водных лыжах: «Я тебя не слышу, но ты очень красивый!».

Неожиданно раскрылся персонаж по имени Ганс, также обитатель Нового моста, раскрылся, чтобы уйти.

Фильм натолкнул меня на мысль, что именно Каракс мог бы снять достойную экранизацию «Парфюмера» со своим альтер эго, Дени Лаваном, в главной роли. По моим ощущениям Каракс с Зюскиндом совпадают, а от того, что сделал Тыквер, меня до сих пор иногда передергивает.

8 из 10

8 сентября 2009

Лео Каракс. Настоящая история любви.

Существует категория фильмов, о которых сложно писать какую-нибудь качественно структурированную аннотацию. Возможно, тут более актуален полет фантазии и ощущений, которые передать словами довольно сложно. Каракса нужно смотреть и понимать увиденное, чувствовать то, что чувствует режиссер, возможно тогда понимание фильма будет на достаточном уровне.

Каракс — художник, который пишет свою картину. Пишет посредством кинокамеры, а также подбора характерных ему актеров, которые наполняют картину специфическими красками. Актеров для своих картин Алекс Дюпон (настоящее имя Каракса) подбирает «под себя». Во всех его картинах главным героем выступает Дени Лаван, персонаж-прототип самого Лео Каракса, женскую же роль непременно играет спутница жизни режиссера. В «Любовниках» ею выступает Жюльетт Бинош. Именно они сделали этот фильм незабываемым и настоящим. Лаван, тренируясь делать всевозможные трюки, не раз получал травмы, из-за которых съемки сдвигали (впрочем, сам фильм снимали 3 года из-за финансовых проблем продюсеров). Жюльетт каталась на бешеной скорости по Сене, температура воды в которой была не более 17 градусов. Но именно режиссер настоял на «настоящей» игре, игре без дублеров. В этом, возможно, и есть фишка фильмов Лео, он их сам переживает совместно со своими персонажами.

Действие фильма разворачивается на социальном дне огромного Парижа. Первые 15 минут фильма очень сложно воспринимаются непосвященным зрителем. Пропасть, в которой существуют персонажи фильма, показана довольно правдиво. Каракс ведь знает об этом не понаслышке. Сам он был провинциальным босоногим мальчишкой, до того как его не пригрел один из величайших кинокритиков современности Серж Дане. Но вернемся к фильму. Только после того, как зритель ощутил то, чем дышит социальное дно Парижа, и почувствовал, в какой ситуации находятся герои, Каракс переходит к основной линии своего повествования — линии любви. Алекс (герой Дени Лавана) встречает полуослепшую художницу, падшую женщину Мишель на старейшем мосте Франции Понт-Неф, находящимся на реконструкции. Героиня Бинош выглядит довольно безобразной, исхудавшей, с пластырем на левом глазу. Аналогичное по смыслу впечатление производит и Дени Лаван. Вместе на протяжении всего фильма им предстоит пройти многое, судьба им подбрасывает одно за другим множество препятствий. Им предстоит пережить соблазн, измену, длительную разлуку, чтобы снова встретиться. Символично, что после выхода Алекса из тюрьмы встреча между любовниками происходит на достроенном мосту. Жизнь на мосту изменилась, изменилась и Мишель, которая вернула себе зрение и вплыла на поверхность социальной иерархии. Но решительные действия Алекса, борьба за свою любовь в итоге берут свое. Любовникам предстоит соединиться, соединиться для того, чтобы послать все к черту и уехать из Парижа, забыть об этом городе социального неравенства. Забыть и искать поистине райский уголок, где есть место для таких людей, людей, не обремененных жизненными проблемами, людей, жизнью которых управляет любовь.

Поистине красиво прозвучала последняя фраза Жюльетт Бинош: «Вы скоро заснете в своем Париже». Она подчеркивает прощание героев с прежней жизнью, позволяя зрителю придумывать свой хэппи-энд.

Фильм великолепен тем, что имеет совершенно нестандартные переходы сюжета, эмоционально очень насыщен, плюс ко всему очень красив, ведь снимается он в самом Париже! В этом весь Лео Каракс, который, сняв всего-ничего фильмов, уже может ставить себе памятник при жизни. У него очень много противников, впрочем, как и обожателей. Для съемки фильмов ему нужно своеобразное вдохновение. Следующего фильма Каракса «Пола Х» фаны ждали 8 лет. Пятого фильма ждут до сих пор, но вскоре на экраны выйдет сборник короткометражек ТОКИО, в котором 30 минут отведено Лео и уже традиционно его альтер-эго Дени Лавану.

В общем, одно можно говорить точно. Сняв всего 4 фильма, Лео Каракс вошел в историю мирового кинематографа. Вошел как представитель новой французской волны совместно с Бенексом и Бессоном. У него есть свой отточенный стиль, стиль мастера, стиль художника. Большинство из нынешнего поколения кинокритиков считает Каракса несовременным, но, думаю, у него достаточно внутренних резервов для того, чтобы дать им ответ. Ответ в своем стиле. В стиле Лео Каракса!

10 из 10

5 апреля 2009

«Что это значит? Первая любовь?»

У великого писателя Федора Михайловича Достоевского были «бедные люди», которые не умели, но пытались жить. У малоизвестного режиссера Леоса Каракса люди тоже бедные, но жить умеющие и знающие цену своему умению. Хочется сказать, что его Алекс и Мишель — герои спорного фильма «Любовники с нового моста» — «на дне» социальном, но не духовном, однако это не так просто, как кажется.

После просмотра «Любовников с нового моста» к людям, подобным героям Каракса, сразу начинаешь относиться по-другому. В жизни ты стараешься обойти их стороной, пытаешься игнорировать, а тут — держишь за высших, лучших, избранных, к которым хочется стремиться, несмотря на то, что одним правит эгоизм, своего рода деспотия, а другой — болезненная потребность выживать. И в этом заключена наибольшая сложность. Вроде бы в них есть живительный огонь, сила, но другой ракурс показывает, что поддерживается эта самая сила какими-то гниловатыми, «антигеройскими», но такими жизненными чувствами. Любовь у Жюльетт Бинош, Дэниса Лавана и Леоса Каракса выпадает из-под розовой вуали и показывает свою двуликую сущность: с одной стороны, одухотворяющую, окрыляющую, облагораживающую, исцеляющую, а с другой — болезнетворную, убивающую, изводящую, «с ума сводящую».

Как правило, картины и истории о любви лишены новых проблем, смыслов, вопросов. Обычно, идеологию таких фильмов можно уместить всего в одну фразу: «Любовь — высшее чувство, которое спасет все и всех». В лучшем случае, наоборот. У Каракса, похоже, есть совершенно иной взгляд. Его любовь — нечто земное, мирское, я бы даже сказал, подноготное. Его любовь спокойно существует в грязи, не тянет к прекрасному и лучшему. Его любовь оставляет животное животным, но делает это животное чуть счастливее и зависимее, подобно наркотику для больного раком человека — единственного помогающего обезболивающего. И, внимание, вот тонкий французский символизм: ампула с наркотическим снотворным. Из рук героев она переходит к посторонним людям, как тонкая ниточка странной любви из рук творцов фильма — к зрителям.

Действительно, даже сквозь такую социально-бытовую пошлость и обыденность, подробно и правдоподобно воспроизведенную талантливым Караксом, одаренной Бинош и реалистичным Лаваном, сквозь очень спорную и многогранную болезнь «бабочек в животе» к публике приходит нечто «окрыляюще-тяжелое», что будто и поднимает ввысь, однако постоянно тянет вниз. Ты видишь новые эмоции и чувства, они тебя увлекают, заставляют трепетать, манят своей недосягаемостью, и в тоже время давят своей спорностью, наглостью, дерзостью. Тут надо бы сказать, что «конечно же, решать только зрителю, какие чувства выбирать, а заодно и отношения к «Любовникам…», но сказать это невозможно, потому что невозможно выбрать чувства и отношения, слишком уж неоднозначно произведение Каракса.

Я произнес и повторил очень много однообразных и, заметьте, «отрицательных» слов: болезнь, выживание, грязь, заражение, спор, эгоизм, нахальство и т. д. Но они действительно имеют отношение к «Любовникам с нового моста». Комок несопоставимых и непривычных сплетений чувств, мыслей, импульсов катится два часа по вашему сознанию, меняя представление о «высшем чувстве», которое перестает казаться таким уж «высшим». Хотя, предполагаю, для другого зрителя итог «проката» станет совсем другим, и увидит он совсем другое. Можно спорить, можно сомневаться, можно догадываться. Но нельзя отрицать, что «Любовники с нового моста» Каракса талантливы, интересны, красивы, по крайней мере, не отвратительны, необычны, новы, эксклюзивны. Это богатое кино о бедных… Или все-таки богатых?

10 из 10

4 октября 2008

На парижском дне

Думаю, каждому приходилось (на улице, парках и пр.) становиться случайным свидетелем проявлений поистине латиноамериканских страстей у представителей городского дна, — такому бурному излиянию страстей, как у бомжеватых, изнеможденных Бахусом парочек могли бы позавидовать герои Еврипида или Шекспира.

При созерцании подобных сцен невольно приходит мысль о том, что материальные и духовные ценности действуют как цемент для души, препятствуя прекрасным ее движениям, и оттого чувствуешь себя даже несколько ущербным, не способным в полной мере вкусить все радости жизни, в отличие от люмпенов.

По-видимому, и у Лео Каракса возникали подобные мысли, если он постарался показать историю любви парижских клошаров. Получившийся на выходе этих стараний продукт идею о полноте чувства любви среди тех, кому нечего терять, кроме самой любви, развил, хоть и не в полной мере.

Денис Лаван, обаятельный некрасавец, кинематографический брат К. Райкина по амплуа, справился с задачей на 100%, роль сыгана убедительно, а выписываемые им цирковые трюки вызывают заслуженное уважение.

А вот роль главной героини, на мой взгляд, прописана неубедительно и непоследовательно, но вина в этом не мадам Бинош, а сценариста. Вопросы возникают на протяжении всего фильма — каким образом она оказалась на улице, что за офтальмологический недуг ее поразил и затем стараниями отважных французских докторов исчез безвозвратно, питает ли она ответные чувства к главному герою, и если питает, то почему ими не руководствуется в своих действиях, и т. д.

Все эти вопросы мешают поверить в реальность происходящего. Ловишь себя на мысли о том, что сценарий оттого полусырой, что был написан для какого-нибудь мюзикла или другого музыкального действа, где детальная прорисовка характеров не столь уж и важна. И правда, намек на мюзикл появился во время городского фейерверка с танцами на мосту, но так намеком и остался.

А стоило поставить еще несколько танцев, героям спеть My Favorite Things, и получился бы мюзикл о слепой поющей квази-нищенке, перехватив тем самым пальму первенства (и Золотую пальмовую ветвь, возможно!) у Ларса фон Триера.

За неполностью оправдавшиеся ожидания

7 из 10

3 мая 2008

Первый и пока единственный фильм Леоса Каракса, который я видела. И это не тот случай, когда можно каждому рекомендовать бежать за диском — уж больно противоречивые мнения он вызывает. Там нет глянцевой картинки, нет романтики в традиционном понимании, он может вызвать недоумение своей иррациональностью, сюрреалистичностью и, как ни странно, искренностью.

Но я посмотрела, и для меня он стал одним из лучших фильмов проясняющих саму суть любви вообще. Я не буду утверждать, что фильм шедевр сам по себе, но то, что он раздвигает границы привычного и заставляет взглянуть на эту избитую и старую как мир тему под другим углом, это точно.

Хотя сначала зрелище и кажется как раз совсем малопонятным, странным и даже неприятным — уж слишком реалистично и хорошо показано французское дно. Именно в этой среде, где лучше всего видны человеческие добродетели и пороки, встречаются слепнущая и опустившаяся художница и сильно пьющий, бездомный факир. Есть еще третий главный герой фильма, правда неодушевленной (хотя как сказать) — это собственно сам Новый Мост, который в фильме играет почти ту же роль, что и Собор Парижской Богоматери в известном произведении — олицетворение самой судьбы, которая свела воедино две разные жизни. Это собственно и вся сюжетная завязка. Все что произойдет дальше можно тоже описать всего в двух словах — любовь и судьба.

И через некоторое время вопросами «почему» и «зачем» перестаешь задаваться, настолько цельный и гармоничный мир, состоящий из двух человек, создан. Все понятно и предельно ясно, что даже удивляюсь. Нет, там нет долгих глубокомысленных диалогов и монологов, на манер хора в древнегреческом театре объясняющих нам смысл того или иного сюжетного поворота. И даже самих сюжетных поворотов почти и нет.

Только зачем нужны объяснения, если есть такие актеры. Которым хочется верить? Зачем дополнительные сюжетные ходы, которые только уводят от темы? Зачем нужны все эти «зачем» если фильм и есть только о любви нерациональной, инстинктивной и роковой.

А самому появлению «Любовников» тоже, казалось, мешал злой рок — съемки затягивались, не раз находились под угрозой срыва, фильм обрастал фантастическим, даже по нашим временам, бюджетом, Жульетт Бинош чуть не разбилась, катаясь на водных лыжах по Сене, получил травму Дэнис Лаван, исполнитель главной роли. Уже в процессе съемок у Карраса возникла совершенно безумная идея снимать фильм в декорациях. И под Парижем бульдозерами вырывается котлован, заполняется водой и выстраивается один к одному макет Понт-Неф с прилегающими кварталами. Если добавить сюда воспроизведение салюта над Сеной 1989 в честь 200-летия французской революции, а также сверх медленную работу, растянувшуюся на три года, благодаря перфекционизму автора и станет понятно, почему «Любовники с Нового Моста» считаются и по сей день самым дорогостоящим и самым коммерчески провальным фильмом французского кинематографа. Продюсер проекта был разорен и вскоре умер. А фильм был завершены уже при вмешательстве министерства культуры Франции и вызвал противоречивые отзывы критиков.

Зато в сухом остатке — грандиозное двухчасовое зрелище, от которого сложно оторваться — пронзительное, драматичное, надрывное, добирающееся до самых глубин души, искренне и неистовое. Одновременно и прекрасная сказка, гиперболизированная история и в то же время фильм до ужаса реалистичная и правдивая.

Редкое кино. Такое, что остается только погрустить, что таких фильмов больше не снимают и, судя по тому, в каком направлении движется современный кинематограф, больше не снимут.

10 из 10

20 марта 2008

Мелодрама Любовники с Нового моста впервые показанa в 1991 году, дебют состоялся более 33 лет назад, его режиссером является Леос Каракс. Кто снимался в кино, актерский состав: Жюльет Бинош, Дени Лаван, Эдит Скоб, Мишель Вандестьен, Мари Трентиньян, Клаус-Михаэль Грюбер, Марион Сталанс, Крикан Ларссон, Полетт Бертонье, Роже Бертонье, Жорж Апергис, Georges Castorp, Марк Деклозо, Ален Даан, Pierre Pessemesse.

Расходы на кино составляют примерно 28000000.В то время как во всем мире собрано 29,679 долларов. Страна производства - Франция. Любовники с Нового моста — заслуживает зрительского внимания, его рейтинг более 7.5 баллов из десяти является довольно неплохим результатом. Рекомендовано к показу зрителям, достигшим 18 лет.
Популярное кино прямо сейчас
2014-2024 © FilmNavi.ru — ваш навигатор в мире кинематографа.