Приключения Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии (1988)

Людовик XI — собиратель земель французских. Подкупами, умелой лестью и шантажом, натравливанием врагов друг на друга. Помимо пыток в Лоше и виселиц. К слову, писатель вкладывает смешное в слова Дорварда, который называет качающегося у королевского замка Плесси-ле-Тур на дубе 'жёлудем'. Государь, при всех своих кознях, показан очень обаятельным типом: проницательным, остроумным, не лишённым чувства юмора, не чванливым, не злым, вообще-то говоря, по натуре. Да, это коварство, но коварство утончённое, в справедливых помыслах о мире и единстве Франции, истерзанной долгими феодальными войнами. Одевался Людовик скромно, сторонился роскошью себя окружать — такое очень располагает. Не только не гнушался черни, но и приближённой делал (имел чутьё на людей неимоверное). Из грязи — в князи подымал. Взять брадобрея Оливье.

Исходя из таких исторических фактов, Скотт проделывает в завязке неслыханный в отношении монархов, особенно такого калибра, фортель: он посылает его в неказистом платье, едва претендующем на купеческое, с прево Тристаном (т. е. вдвоём, больше никого) переправляющемуся через бурную речку нашему главному герою — совершенному ноунейму, шотландцу Квентину Дорварду. Король не сообщает, что он король. И хоть догадка приходит ранее, чем это открылось, менее удивительным это не стало. Людовик XI отчего-то прочно вцепился в гг, водит его везде, в свою гвардию шотландских стрелков сватает. Позже, правда, автор изловчился, вложив в уста кормчего про сон о мессии, но не суть. Всё. Первый шаг сделан.

Дальше окно Овертона распахивается с оглушительным свистом, и первое такое низвержение канона ловкой, изобретательной цепью ходов экстраполируется на потребу романтикам до непосредственной доступности шотландцу, словно читеру, всех дверей, рук, губ. До тотального хэппи-энда самого.

Такая романтика непременно необходима в наши чёрствые времена, когда, с высоты лет и опыта, этот рыцарский, куртуазный идеализм уже не культивирует твой вредный для существования наив, но, напротив, не даёт обезьяной совсем стать, облагораживает. Они постоянно зардеваются румянцем, потупляют взор и слезу хрустальную пускают. Не только нифма нежная и воспитанная, графиня Изабелла де Круа, но и воин славный и отважный. Оба. Это прекрасно. Это трогательно.

И великосветские речи, описания состояния говорящих тут изяществом обладают. Особенно показательна в этом плане глава 'Следствие' (над Людовиком XI). Ведь это, поймите правильно, смелое и архиответственное дело — вкладывать слова, в общем-то, художественного вымысла в уста самых могущественных, верховных лиц зубодробительного Средневековья. В серьёзном, что немаловажно, произведении. И это не просто сухой, чопорный этикет, но и течения глубоководные, и ирония (не пост- наконец-то) вполне. Вальтер Скотт обнаруживает себя как тонкий знаток психологии. А психология, как мы знаем, — основа всего практически.

Кинематограф — не исключение. Существуют три экранизации романа. Французский сериал от 71 г. в сети отсутствует. Видимо, это такая жуткая шляпа, что нам постеснялись её демонстрировать. Или вот так во мне досада от недоступности говорит... Фильма от 55 г. лучше бы тоже (или его только) не существовало. С первых минут мы, взамен открытого, честного и простодушно пылкого, по роману, лица молодого шотландца Квентина Дорварда, с изумлением видим какую-то наглую, лукавую, жеманную физиономию не первой свежести южанина с эспаньолкой. Кровь из глаз. Дальше можно не продолжать. Ни смотреть, ни писать об этом. И наконец третья экранизация, отечественная, 88 г., под названием 'Приключения Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии'. Сейчас я попробую о ней рассказать.

Экранизация — громко сказано. Картина в начальных титрах позиционируется как 'по мотивам романа'. И, надо сказать, это ну ОЧЕНЬ по мотивам. Не стану останавливаться на всех многочисленных эпизодах, деталях отсебятины, на это просто места не хватит, — упомяну о самых вопиющих, о которых невозможно молчать. Прежде всего, при сопровождении Дорвардом дамы до замка епископа Льежского, молодая графиня говорит Марте (тётушка Амелина упразднена): 'Этот наёмник воображает, что он мне ровня!' (м-да). И: 'Но Кампо-Бассо — граф!' (ещё раз м-да). Во-первых, графиня Изабелла де Круа ну никак не могла произнести такой заносчивой фразы в адрес шотландца. Даже изначально. И Кампо-Бассо настолько был ей неприятен, что такое положительное в его сторону движение — форменное безобразие от режиссёра. Далее. Кортеж с особой продолжает движение и натыкается на сопротивление не рыцаря Его Величества — Дюнуа, с герцогом Орлеанским, а какого-то... барона де Лоша(ры). Видимо, производное от замка Лош — пыточной тюрьмы Людовика — это имя Тарасову взбрело. Возмутительно! Главный герой показывается здесь слишком уж дубоватым Рэмбо — в лит. источнике он лирически, юношески порывист и смекалист. Так что следовало, очевидно, не изобретать велосипед, а дать Дорварду раскрыть подставу цыгана Хайраддина, которого потом, внимание... другом в фильме назовёт. Логика? Не, не слышал. Цыган мог ничего этому телёнку про де ла Марка, грозившую Изабелле опасность и не сообщить, ему это вообще не нужно было, но сделал это просто про между прочим. И ускакал бы наш герой восвояси, как лопух, без графини. Казалось, дно пробито, но постучали. Вызволяет он её тоже весьма курьёзным, элементарным, как полено, способом. В общем, текста не придерживаются вообще. Диалогов это тоже касается. Они даже не то что урезаны, а местами заменены какими-то кухонными, то есть лексически сниженными огрызками. Мы имеем дело не с сюжетом, а с фабулой, скелетом. Совершенно необязательно было съёживать действие до дефолтного прокатного хронометража, если, конечно, задачей является вклад в искусство, а не какая-то прозаическая коммерция. Сцены той самой главы 'Следствие' немного выправляют ситуацию. Александр Яковлев в образе Карла Смелого, как и, в общем-то, его визави Лазарев с брадобреем Пашутиным — на это можно смотреть. Но этого мало. Мало. Строго говоря, перед нами не суровая, атмосферная, масштабная готика романа В. Скотта, но театральный, довольно лубочный этюд местной самодеятельности. Такая захаровщина, да простит Марк Анатольевич, в негативной в данном случае коннотации, на минималках. Баталии на мечах — фестиваль реконструкции, что характерно для Иншакова и компании тех лет. Нет, это определённо не 'Последняя дуэль' тоже Скотта, Ридли... Однако финальная баталия с войском де ла Марка оставляет двоякое впечатление. От души хохотал, понимая при этом, что это, в общем-то, бодрое довольно, на контрасте, мочилово, в плюс скорее. И, возвращаясь к началу, к психологии, — подлинный драматический нерв тут, что характерно для картинной театральщины, абсолютно, конечно, нивелирован. Всё сведено до мелодрамки с Кабо, рассчитанной на простофиль. Похвально, во всяком случае, что кто-то из наших, на странном-то безрыбье таком экранизаций знакового, вообще-то говоря, произведения классической литературы, вообще внимание обратил, попытался. За советский флёр беззаботного детства

6 из 10

Фильм Сергея Тарасова «Приключения Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии» (1988) — это не только один из любимых фильмов моей юности, но и вообще одна из наиболее удачных экранизаций историко-приключенческих романов, которые когда-либо осуществили советсткие кинематографисты.

Снимался фильм в Румынии, и, надо сказать, что это было очень удачное решение организаторов съемок — страна эта, во-первых, имеет немало исторических достопримечательностей вроде замка Влада Цепеша-Дракулы, а, во-вторых, относительно бедная, а потому дешевая в плане аренды земли, площадей и т. п. Поэтому картина получилась масштабной, захватывающей, хотя, с точки зрения нынешнего привередливого и циничного зрителя, несколько наивной.

Главным достоинством тарасовского «Квентина» является, во-первых, наличие научного консультанта-оружиеведа Михаила Горелика (доспехи в фильмах «Черная стрела», «Бейбарс», «Рыцарский замок», «Борис Годунов», «Царь Иван Грозный», «Ермак», «Рыцарский роман»), а, во-вторых, целая плеяда талантливых актеров: Юрий Кузнецов, Леонид Кулагин, Борис Хмельницкий, Михаил Лазарев, Ольга Кабо, Борис Химичев, Александр Пашутин и др.

Сюжет приключенческого романа Вальтера Скотта, посвященного эпохе т. н. «Бургундских войн», пришлось несколько изменить, что, впрочем, не сильно испортило общее впечатление от просмотра.

Специально для знаменитого каскадера Александра Иншакова Тарасов, занятый в картине самолично, выдумал несуществующую в книге роль наемника Хорста, эффектно орудующего боевой секирой.

Покойный Робин Гуд — Хмельницкий неожиданно пробудил в себе «горячие цыганские корни», а Юрий Кузнецов в роли королевского прево — это просто, братцы, вылитый «полковник МВД Мухомор XV века»! Молоденькая студентка-стажерка тогда еще (!) Ольга Кабо бесподобна в роли графини Изабеллы. Особенно увлекает зрителя ее прекрасная песня-пастораль на подлинную средневековую мелодию, которую ныне можно услышать в столь любимой толкиенистами «О, Элберет Гилтониэль!» Исполнитель роли храброго шотландца Александр Кознов играет, на мой взгляд, вполне достойно, без лишнего пафоса и дешевых реплик.

Постановки поединков, батальных сцен — не самое сильное место фильма, заметно немало огрехов и откровенных ляпов, хотя, надо сказать, реконструкторское движение в стране нашей тогда только зарождалось, и судить о подцензурных советских костюмных экранизациях той поры с позиции современного «матерого ролевика», на мой взгляд, несколько неправильно.

Одним из достоинств фильма является его довольно малый хронометраж, всего лишь каких-то 80 минут. При этом ни один из ключевых моментов сюжета романа Скотта не обойден вниманием, кроме, разве что, личностей инфернального Оливье ле Дэна, ученого астролога да полудурков Труазешеля с Петитом Андэ (они все ж таки мелькнули в начале).

Не слишком удачен был выбор актеров на роли главных государей — Людовика XI Французского и Карла Бургундского. Лазарев, конечно, талант, но внешне он похож на исторического короля еще меньше, чем Александр Филиппенко — на Ричарда III Глостерского («Черная Стрела»).

И, наконец, переходим к главному замечанию. Фильм, конечно, фильмом, книга — книгой, но вот в реальности-то французских Валуа XV века берегли пуще глаз своих не столько храбрые шотландцы, сколько швейцарцы, со временем превратившиеся в ту самую гвардию, героически погибшую в страшные годы Великой Французской революции. Но это так, к слову.

Главное преимущество «наивных» экранизаций бывшего комсомольского функционера Тарасова — это его искусство собрать воедино такие таланты, которые могли передать не только неподдельность чувств людей прошлого, но и их менталитет, выражавшийся в приверженности к сословным традициям. Идет ли речь о графине-наследнице, о бедном наемнике-шотланце, или же о нищем бродяге-цыгане Хайраддине.

Это то, что современным, изрядно «натасканным» спортсменами-реконструкторами, «звездам», удается лишь в исключительных случаях.