Срок давности (1983)

СССР; начало 80-х годов XX века

Григорий Бозовкин /Сергей Шакуров/ - импульсивный, но в целом порядочный мужчина, скрывающийся под чужим именем от милиции после совершённого преступления

Наталья /Наталья Гундарева/ - знающая Григория под другим именем, ничего не знающая о его настоящем прошлом женщина, полюбившая этого мужчину; хозяйственная, трудолюбивая

Рая /Наталья Егорова/ - жена Григория, оставшаяся одна воспитывать дочь после его бегства; слегка легкомысленна, из-за ревности к ней Григорий и избил её ухажёра, попав за решётку

«Совесть не имеет срока давности» - последние слова картины и, собственно, те строки, которые могли бы стать слоганом этого фильма. Мне он понравился. Честно говоря, я ожидала какой-то слегка тягомотной, перенасыщенной нравоучениями истории о том, что справедливость должна восторжествовать в любом случае, что главное – правосудие и т.д. и т.п. Но получилась эта история достаточно живой и правдоподобной.

Неимоверно хороша здесь Гундарева. Впрочем, эта актриса хороша везде, мало кто может настолько живо играть своих героинь, причём, как мы помним, её персонажи достаточно разноплановы. Гундаревой веришь, в ней всегда видишь не саму актрису, а именно ту женщину, с тем набором качеств, которую она играет.

Фильм вряд ли предназначен для семейного просмотра, но в одиночестве он может хорошо зайти любителям психологических историй и изучения человеческих характеров.

Есть дороги, которые нужно пройти в одиночку.

Есть моменты, где нужно ставить точку.

Есть ситуации, когда стоит прощаться.

И люди, к которым лучше не возвращаться!

Жизнь, перевернувшаяся в один миг, разом. Зачёркнутая самим собой. Импульсом поступка. Животным неистовством, уколом ревности, кровью ударившей в голову. Минутное помутнение и чей-то раскроенный череп. Удар попавшейся под руку безделицей. Уголовный Кодекс называет это аффектом — кратковременное эмоциональное возбуждение со вспышкой гнева, ярости, страха… А далее суд, и извольте, «друг милый» -

По тундре, по железной дороге,

Где мчится поезд «Воркута-Ленинград».

Он шёл домой, счастливый с работы. И нёс арбуз ребёнку, жене. И солнце плескалось отражением в окнах, а он улыбался осени как весне. А в квартире сюрприз — диванное общение жены с чужим дядей, при закрытой на щеколду двери. И вот он в КПЗ делится историей на нарах с таким же горемыкой. А так как судимость будет второй — «отсыпят» за плечи несколько годков и на магистраль — Переломаны

Буреломами.

Край бурановый

Под охраною.

Костерок ослаб.

Не сберечь его.

В яме волчьей вой.

Кто упал — лежит.

Песню лес сложил

Нам про лесосплав.

Прощай жизнь. Прощай свобода. Всё теперь в прошлом. Ты арестант. И всё у тебя по принуждению. «Век воли не видать». Невесёлые думы обжигают будущностью. Горькой полынью. Предстоящими кругами ада. Чернотой пустоты. В упряжи понукания. Но как будто бы вспенилась окружающая действительность от нескончаемых мыслей, горячности нетерпения своей нови. Скрипом двери камеры приоткрыла мгновением смрадный каземат, поманила волей. И он вышел. И ушёл. Совсем ушёл. От всех. А позже и от себя самого.

Смычок касается души,

Едва вы им к виолончели

Иль к скрипке прикоснетесь еле,

Священный миг — не согреши!

По чистоте душа тоскует…

Но как жить дальше? Этот вопрос пока не мучает. Бежать, бежать. И он «на лыжне». Живёт, как придётся и чем придётся. Не задерживается, кочует с места на место. Случайные заработки, случайные знакомые. «И носило меня, как осенний листок. Я менял города, я менял имена». Отчаяние едва не привело к ещё большей беде — шаг к грабежу. Перевесило человеческое. Укротило животное в себе. Но на скрипе зубов, морщась и ёжась от своего существа. В плаче и стоне изнутри. В дрожи. Повезло — не пристал к разбойничьему ворью, лихости стай шпаны. Не пересеклись пути. Но вечно так продолжаться не может. Должен быть выход. Иначе как рыба об лёд. Беспомощность. И вновь вспенилась окружающая действительность. Как отголосок, отзвуком на длящийся болевой шок, не дающий покоя ни днём, ни ночью. И предложила на выбор — быть собой или стать иным…

Кража. Теперь как шпион в новой личине. Обживается в шкуре-легенде. Сторонится и гнушается компаний. И говорят о нём «за глаза», — тёмный какой то… Но руки соскучились по работе. Здоровьем Бог не обидел. И вгрызается, не чураясь и не сторонясь. Без разбору — в пустошь, в тайгу, в вечную мерзлоту. Куда угодно. В копоти и грязи, сырости и лишениях. Искупая и забываясь. Пластаясь делом. Без спуска себе.

Герой. Почёт и уважение. Семья и дети. Нет ни в чём недостатка. Всё своими руками. Трудом. Горбом. На себе. Без извилистых троп с нашёптыванием в надежде устранить, занять тёплое место, расправиться, подмять, подчинить — речь об интригах. Но мысли порой взнуздывают в стременах и мчат бескрайними ухабами. О прошлом. О своём я. И едва сдерживается он. Рубцует швами стежок за стежком разорванное в клочье нутро. И силится, чтобы не закричать.

Вот такое кино предлагает нам автор. СИЛИЩА, а не кино. Очистительные слёзы сопереживания за судьбу человека. Преклонение перед гранями личности. Расцветка актёрская — что надо. С. Шакуров — Н. Гундарева — Г. Бурков — Н. Егорова. Квартет. Квартет Великолепия.

Спасибо.

8 из 10