Cartas de amor de una monja (1978)

Фильм испанца Хорхе Грау «Любовные письма монахини» увидел свет практически одновременно с очередным «шедевром» другого испанца — неуемного Хесуса Франко, назвавшего свою картину «Любовные письма португальской монахини». Так что, неудивительно, что с течением времени эти памятники эпистолярного жанра немного перепутались. Более того, как ни странно, но репутация трэшмейкера явно сыграла за Франко, и его небрежная поделка за счет значительного числа фанатов маэстро киномусора получила известность куда бóльшую, нежели камерная драма сеньора Грау, в излишнем потакании дурному вкусу своим творчеством незамеченного. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что и особо ярких моментов в его карьере так и не случилось — разве что фильм «Coto de Caza», который вытянула блистательная Ассумпта Серна, можно отметить. Да и то, исключительно благодаря актерской игре.

Собственно, актриса вытягивает и «Любовные письма…». Аналия Гадé в роли матери Марианы делает все, чтобы довольно серый и не слишком интригующий своим сюжетом фильм остался в памяти зрителя. Причем сама по себе история греховной любви между монахиней и ее духовником уже своей фабулой должна была привлечь внимание зрителя. Вот только рассказчик из Хорхе Грау всегда был… Как бы это помягче сказать? Довольно занудный. Он даже хоррор-стори («Ceremonia sangrienta») умудрялся рассказывать так, что она могла служить отличным седативным средством, а любовный треугольник в его интерпретации («La trastienda») оставался просто геометрической фигурой, упорно не желая обнаруживать никаких человеческих чувств и страстей.

В случае с «Cartas de Amor…», правда, творческая манера Хорхе Грау поначалу кажется вполне уместной. Женский монастырь как обитель неуемного либидо хорош только в жанре nunsploitaition, с которым режиссер вроде бы не желал иметь никакого дела. «Вроде бы» — потому что позаимствованная у приснопамятного Джесса Франко его муза и вдохновительница Лина Ромэй сделала все, чтобы классификаторы позднейших времен отправили этот фильм в раздел эксплуатационного кино, аккурат по соседству с «Письмами португальской монахини». Впрочем, нельзя не признать, что терзаемая нимфоманскими страстями сестра Мария в исполнении Лины добавляет сухой и строгой драме толику эмоций. Пусть и с помощью привычных для сеньориты Ромэй средств.

Но история одержимости несчастной Марии остается в фильме всего лишь вставной историей, фоном, призванным придать любви Марианы и отца Агустина толику эмоций. Ведь именно Мария, своим плотским желанием тела Марианы разбудила в той чувства и заставила ответить на молчаливую любовь Агустина. На чем функции Лины Ромэй в фильме закончились, и она из кадра исчезла, превратившись в одну из фигур массовки. А вот Аналия Гадé, наоборот, осталась центром притяжения с ворохом внутренних переживаний и ломкой психологических установок своей героини. К сожалению, режиссер оказался бессилен ей помочь, и актрисе пришлось решать все самой. Как могла, она с этим справилась, но чтобы сделать образ Марианы ярким и запоминающимся таланта ей не хватило. К тому же, для того, чтобы создать на экране любовный дуэт нужны двое. Но в сценарии падре Агустину уделено примерно столько же места, как стенному шкафу. То есть, грубо говоря, присутствует он в кадре исключительно для мебели. Что явно не способствует избытку драматизма.

Так что пережить катарсис в трагическом финале получится едва ли (не открою тут никакого секрета Полишинеля — для действия, происходящего в XVII веке, иной развязки быть не могло априори). Скорее просто принять его к сведению и вздохнуть с облегчением — дескать, отмучились: и герои, и актеры, и зрители. Хотя мысль о том, что ту же историю можно было рассказать куда ярче и куда интереснее, остается и по окончании ленты. Вот только для Хорхе Грау, похоже, это было недоступно.