Человечно, слишком человечно (1972)

Луи Маль снял неавангардный фильм на одну из самых авангардных тем, тему индустриального мира. Классическая ее формула открыта еще в 1920-х годах: промышленность, производство, сама деятельность огромных и бездушных механизмов тогда завораживала и пленяла. Сколько раз так показывает подобный новый мир Дзига Вертов, обходясь практически без персонажей, даже самих человеческих фигур. Как все эти механизмы надвигаются на природные ландшафты, почти сминая их под своим нечеловеческим напором. Как фигура человека полностью исключена из ряда эпизодов в фильме Вальтера Руттмана «Берлин: симфония большого города». Кажется, что человек не венец эволюции, а только предтеча той вселенной, в которой место ему будет как безмолвному и не имеющему никакой власти винтику в чудовищной конструкции «Метрополиса» Ланга или «Новых времен» Чаплин.

Однако прошло время, страсти по механической сюите улеглись, и внутренне органичное стремление авангарда к чистой геометрии и абстракции (мир механизмов, собственно, эту интенцию и репрезентирует) сменилось обновленным любопытством к антропологическому фактору, что понятно из самого названия фильма Маля. В этой ленте сборка машины на конвейере процесс не самодостаточный, рабочие фабрики занимают в нем принципиальное место. Однако Маль настолько бесстрастен, что вывода о «созидательности пролетарского труда» в соцреалистическом духе сделать совершенно нельзя. Рабочие вовлечены в процесс и одновременно отчуждены от него. Их труд можно представить и как космогонию, создание целого из отдельных элементов, и как пародию на него, ведь процесс сборки мягко деконструирован, а в отдельных моментах как будто пущен наоборот: некоторые действия выглядят своей противоположностью — рабочий стучит по стеклу, чтобы лучше его закрепить, но это слишком похоже на стремление его выбить. Кажется, это фильм не о людях как таковых, а о желании присвоить пространство, сделать его более комфортным и респектабельным. Маль точно вскрывает один из главных парадоксов человеческого существования, когда нужно более всего беспокоиться о времени, но как раз во времени мы обживаемся настолько прочно, как будто приготовили себя к жизни вечной. А вот пространство почему-то порождает неврозы, хотя оно гораздо больше принадлежит нам, живым, чем время.

Ясно, что автомобиль выглядит принципиальной метафорой подобного невроза. Появляясь на свет в результате ряда последовательных действий, он всеми своими узлами и элементами сигнализирует о своей нецелостности и непрочности, зависимости от слишком человеческого начала. Маль и показывает нам квазиродовые муки этого чудовища, давно уже ставшего символом ложного покоя, точнее, стабильности, покоящейся на пустом месте, которое, в свою очередь, возникает там, где могут начаться, но не начинаются именно человеческие отношения. Все человеческие фигуры в фильме, по сути, разобщены, ведь не назвать же истинным общением разговор консультанта с покупателем…

7 из 10