Сципион, называемый также Африканским (1971)

Марчелло Мастроянни и Витторио Гассман в главных ролях костюмного исторического фильма — какая вывеска может быть привлекательней! История героя пунических войн Сципиона Африканского сулит зрителю грандиозные батальные сцены, исторические реконструкции и, наверняка, невероятные приключения… Как, ничего подобного? А про что тогда кино и зачем его было так называть?

Подобным образом, видимо, думали многие, попав в семидесятые годы в кинотеатр на фильм со столь многообещающей афишей и выйдя оттуда, захлебываясь гневной слюной. Потому что вместо ожидаемого пеплума получили длинную и абсолютно несмешную комедию с прозрачными аллюзиями на текущую политическую ситуацию в Италию, каких тогда снимали в этой стране довольно приличное количество, используя для этого самые неожиданные ходы. Как, например, Лючио Фульчи со своим «Сенатором-Развратником». Но рядить ради этого актеров в тоги? Как-то уж слишком. К тому же, изменится климат на политической арене — и сам фильм превратится в нечто подобное историческому анекдоту… Ну, разве что, люди, снимавшие его сподобятся создать шедевр, актуальный на все времена. Но у Луиджи Маньи никакого шедевра не получилось. Так что, ничем иным, кроме как экспонатом из музея кино его «Сципиона» назвать не получится при всем уважении к Марчелло Мастроянни и Витторио Гассману.

На театральной сцене, возможно, эта постановка смотрелась бы куда лучше, чем в целлулоиде, но синьор Маньи решил все-таки снять по собственному сценарию кино, рассказав в нем историю противостояния Сципиона и Катона Старшего, завершившегося изгнанием первого, ложно обвиненного в получении взятки… В-общем, отечество, не нуждающееся в мирное время в принципиальных и прямолинейных вояках, отблагодарило своего защитника по-достоинству. Но это только внешняя канва. На самом деле, нарядив своих героев в тоги и дав им звучные имена, Маньи спроецировал все происходящее на современную ему Италию, в которой политический хаос грозил принять угрожающие размеры (и принял пару лет спустя). Где за откровенной демагогией и красивыми словами (Катон) скрывалась только жажда личной наживы, где правительства менялись как перчатки в угоду плебсу, а люди дела оставались неугодны… Собственно, а почему бы и нет, ведь подобным образом писал свои пьесы сам Шекспир! Только вот, например, «Генриха IV» до сих пор помнят даже далекие от искусства люди, а «Сципиона Африканского» от Луиджи Маньи кроме историков кино и отдельных фанов — никто. Даже несмотря на хитрые кинематографические и театральные приемы, использованные режиссером. Такие, например, как съемки в настоящих античных здани… то есть, простите, руинах. Конечно, это могла быть элементарная экономия на декорациях, но из-за этого картина приобретает арт-хаусный оттенок с пафосным авторским «Я так вижу!». Зрителю ведь придется над собой усилие делать, чтобы представить, что вся эта толпа, рассевшаяся на обломках мраморных колонн сюда не на пикник собралась, а заседает в сенате, собравшемся подвергнуть Сципиона остракизму.

Но вот чего у фильма не отнимешь, так это, конечно, Мастроянни и Гассмана. Даже не так — Гассмана и Мастроянни. Потому что язвительный и беспринципный циник Катон у первого получился куда убедительнее прямолинейного и честного Сципиона. Мастроянни играет растерянного и обиженного на весь свет человека, в котором очень трудно угадать прославленного полководца. И пусть, наверняка, это было режиссерское решение (актер-то мог сыграть любой характер), но смотрится это не очень убедительно… Впрочем, повторю, как и весь фильм. То, что он оказался забыт даже несмотря на великолепный актерский ансамбль — наверное, справедливо.