Один из нас (1971)

«Один из нас», 1970

Хороший черно-белый стилизованный приключенческий шпионский фильм с элементами пародии, сатиры (тренировки конницы (!) в 1941 году перед началом войны) и даже комедии (на мой взгляд, комедийная роль Л. Гурченко). Так явно чувствуется пародия на шпионский трэш, что неудивительно, что фильм практически не показывали. Драмой здесь и не пахнет, может быть только для наивной Зиночки. Все остальные персонажи совершенно не драматичны.

В фильме снимались известные актеры Г. Юматов, И. Дмитриев, Т. Сёмина, Н. Гринько, Л. Гурченко. Абсолютно водевильная (в духе «Летучей мыши») роль Игоря Дмитриева. Роли-пародии: грузчика (Н. Граббе), сотрудника склада Осипова (И. Рыжов), немецкой шпионки (Т. Сёмина). Очень понравился актер, сыгравший изменника родины Степанова — в духе шпиономании 30—40-х.

Юматову для главной роли не хватило артистизма. В. Высоцкий, которого Г. Полока изначально планировал на роль Сергея Бирюкова, лучше бы смотрелся в образе, предполагающем долю ироничности и пародийности (что-то в стиле «Интервенции», тоже, кстати, снятой Г. Полокой).

Что касается концовки фильма, то последние две минуты фильма, представляющие собой документальную нарезку, озвученную а-ля левитановским голосом, совершенно неорганичны. Кадры убитых солдат противоречат самому духу фильма, снятому в пародийном ключе на «шпионские страсти». Скорее всего, концовка «долеплена», чтобы фильм пустили на экраны. Что, как известно, фильму не помогло.

За нелепую концовку:

7 из 10

Апрель тысяча девятьсот сорок первого года, лагерные сборы. С десяток лихих кавалеристов бодро скачут во весь опор, стреляя по учебным мишеням. Особенно выделяется светловолосый весельчак Сергей Бирюков, толпа громко скандирует его фамилию. Чуть позже внимательно наблюдавший за всем сотрудник НКВД делает Бирюкову то самое предложение, от которого, как водится, нельзя отказаться, и вот герой уже в Москве, получает секретное задание, новую фамилию и ворох особых рекомендаций. Оказывается, немцы планируют взорвать завод, на котором будут производиться «Катюши», Бирюков же должен наладить контакт с вражескими агентами, хрестоматийным образом втереться в доверие и выведать, наконец, все детали грядущей диверсии. Завязка, казалось бы, не блещет оригинальностью, да только все осложняется полнейшим невежеством вчерашнего кавалериста в вопросах контрразведки.

Сверкнув в самом начале мирными кадрами лесистой местности, «Один из нас» в дальнейшем балансирует между слегка затемненными помещениями секретных штабов, что укрывают разведчиков, шпионов, спецагентов да прочих приятных людей, и живописными панорамами московских улочек, кои в наибольшей степени служат воссозданию довоенной эпохи. Уже здесь, при стилизации под фильмы 40-х годов, проявляется легкая авторская ирония, Геннадий Полока по-доброму оперирует стереотипными ситуациями. То и дело в кадре оказываются пионеры, нараспев сообщающие, что они действительно пионеры, да еще и дети рабочих; культурный досуг героев представлен обязательным походом в кино, танцами в ДК и ужином в ресторане, где почти все посетители — это франты в костюмах за столиком с кокетливыми дамами в меховых накидках; налет романтики обозначается выкриками с подножки удаляющегося трамвая. Юмор здесь вообще удивительно многослоен, от внеконтекстных несуразностей, навроде монструозных имен танцовщицы (Матильда Гафоненко) и начальника склада (Пантелеймон Ксенофонтыч), до легкого подтрунивания над самим Джеймсом Бондом с его невероятными прыжками и забавными порою драками.

Вместе с тем, все ключевые мотивы фильма связаны со шпионской линией, которую, если смотреть глобально, можно было бы выразить набившей оскомину поговоркой, что отождествляет комфорт русского человека со смертью немца. Даже по сюжетной завязке уместно судить о наличии исконно-посконного противопоставления народного «авось» западной педантичности. В некотором смысле, отбросив все пародийные составляющие, «Один из нас» предстает этаким взглядом обывателя на внутреннюю кухню контрразведки. Бирюков — стереотипный провинциал, рубаха-парень, в сердцах ругается междометием «Тьфу!», а в слове «людям» делает второй слог ударным. Он совершенно не приучен врать и притворяться, а потому перманентно осыпает свое начальство вопросами и попадает в глупые ситуации. Но, само собой, когда конфликт перейдет в открытую стадию, у главного героя обозначатся свои весомые преимущества.

И все бы хорошо, но едва ли можно назвать эту работу Полоки фильмом оптимистическим. Агентов убивают, чекисты, несмотря на положительный в целом образ, отнюдь не выглядят всепрощающими добряками, меж тем шпионские игры, выраженные многоуровневыми вербовками, покалечат под конец не одну человеческую судьбу. Одновременно с этим нельзя не признать, что чуть ли не половина персонажей здесь практически фарсовые, особенно это касается немецкой стороны. Чего стоит только бестолковый грузчик-киллер с бессвязной речью, получивший характеристику «морда ящиком, руки-крюки» и появившийся однажды в кадре с книгой «Диалоги» за авторством, что характерно, Платона. Более того, установить границы авторской иронии не представляется возможным, многие эпизоды вполне достоверно трактуются как высмеиванием штампов шпионских детективов, так и кинематографической условностью. Пожалуй, именно тут кроется главная удача Полоки: снимая настолько разнородный фильм, режиссеру удалось сделать его удивительно цельным и одновременно открытым для различных прочтений. Споры, насколько ловко автор обманул тогдашних цензоров, и обманул ли вообще, можно продолжать по сей день, и даже не важно, кто окажется прав. Важно, что более сорока лет назад дискуссия была открыта, притом открыта мастерски.