Каньон (1970)

Ценность «Каньона» в том, что он не нуждается в переводе, говоря со зрителем универсальным языком кино. Пожалуй, период золотого века киноискусства во многом закончился с приходом звука, вынудив авторов придумывать диалоги и сразу отстранив фильм от тех людей, кто языка не знает.

В то же время фильм Джоста — ещё и авангард, вроде немого «Берлин — симфония большого города». Такие фильмы специально снимают для развития киноязыка, расширения пределов визуального самовыражения. И иногда даже из деконструктивизма Ги Дебора, его настойчивых попыток уничтожить кино как зрелище, в соответствии со своей философией ситуационизма, рождался новый киноязык.

Джон Джост был, конечно, далёк от философских экспериментов с киноязыком, попыток подчинить кино своей системе мировоззрения. Его «Каньон», короткометражка, снятая с одной точки в течение одного дня, изображает каньон на протяжении суток, только ужатых до экранных 5 минут при помощи замедленной съёмки.

Это может напомнить единство места-времени-действия из теории классицизма. Однако Джост делает как бы случайную зарисовку каньона, некий кинопейзаж, стремясь с одной стороны импрессионистски запечатлеть его первозданную красоту, уловить неповторяющееся мгновение бытия. В то же время напомнить зрителю о сюжете рождения мира, словно обращаясь к наследию античности, как верный классицист. Но в этом видится и стилизация под немое кино, ведь фильм, повторюсь, лишён звука. Между тем, тишина порой более выразительна, чем звуки мира, акцент на которые делала, например, французская новая волна. Ведь зритель, созерцая чистое изображение, в соответствии с мыслью Дебора, может отвлечься и подумать о своей жизни, которая точно так же длится от рассвета до заката. Киноэссе Джоста ценно тем, что провоцирует зрителя на сотворчество, поиск интерпретации увиденного, ведь режиссёр не даёт никаких ответов и даже не задаёт вопросы.

Для тех же, кто знал Джоста по его поздним более сюжетным работам, обращение к истокам его творчества будет тем более интересным. Ведь тут есть все черты его стиля. Джост точно так же восходит от реалистичной, но стандартной зарисовки с натуры к онтологическим вещам, воспаряет подобно птице, дабы погрузить зрителя в медитативное размышление о мире и своём месте в нём. Человек вдруг осознаёт, как мир хрупок, и как коротка жизнь, которая является несомненным чудом. Ведь каждый из нас мог бы и не родиться, если бы по-другому сложились обстоятельства.

Несмотря на то, что «Каньон» вбирает в себя черты многих канувших в лето стилей (классицизм, импрессионизм, ситуационизм), он не является работой постмодерниста, убеждённого в тотальной неспособности искусства отразить современного человека, а потому перешедшего к репрезентации самого искусства. Джост остаётся философом-экзистенциалистом, верящим в единение людей перед хаосом мира. Ведь именно из хаоса, как мы знаем из Библии, творилась вселенная, а человек, бесконечно одинокий, всё равно остаётся образом бога на земле.

7,5 из 10

Ценность «Каньона» в том, что он не нуждается в переводе, говоря со зрителем универсальным языком кино. Пожалуй, период золотого века киноискусства во многом закончился с приходом звука, вынудив авторов придумывать диалоги и сразу отстранив фильм от тех людей, кто языка не знает.

В то же время фильм Джоста — ещё и авангард, вроде немого «Берлин — симфония большого города». Такие фильмы специально снимают для развития киноязыка, расширения пределов визуального самовыражения. И иногда даже из деконструктивизма Ги Дебора, его настойчивых попыток уничтожить кино как зрелище, в соответствии со своей философией ситуационизма, рождался новый киноязык.

Джон Джост был, конечно, далёк от философских экспериментов с киноязыком, попыток подчинить кино своей системе мировоззрения. Его «Каньон», короткометражка, снятая с одной точки в течение одного дня, изображает каньон на протяжении суток, только ужатых до экранных 5 минут при помощи замедленной съёмки.

Это может напомнить единство места-времени-действия из теории классицизма. Однако Джост делает как бы случайную зарисовку каньона, некий кинопейзаж, стремясь с одной стороны импрессионистски запечатлеть его первозданную красоту, уловить неповторяющееся мгновение бытия. В то же время напомнить зрителю о сюжете рождения мира, словно обращаясь к наследию античности, как верный классицист. Но в этом видится и стилизация под немое кино, ведь фильм, повторюсь, лишён звука. Между тем, тишина порой более выразительна, чем звуки мира, акцент на которые делала, например, французская новая волна. Ведь зритель, созерцая чистое изображение, в соответствии с мыслью Дебора, может отвлечься и подумать о своей жизни, которая точно так же длится от рассвета до заката. Киноэссе Джоста ценно тем, что провоцирует зрителя на сотворчество, поиск интерпретации увиденного, ведь режиссёр не даёт никаких ответов и даже не задаёт вопросы.

Для тех же, кто знал Джоста по его поздним более сюжетным работам, обращение к истокам его творчества будет тем более интересным. Ведь тут есть все черты его стиля. Джост точно так же восходит от реалистичной, но стандартной зарисовки с натуры к онтологическим вещам, воспаряет подобно птице, дабы погрузить зрителя в медитативное размышление о мире и своём месте в нём. Человек вдруг осознаёт, как мир хрупок, и как коротка жизнь, которая является несомненным чудом. Ведь каждый из нас мог бы и не родиться, если бы по-другому сложились обстоятельства.

Несмотря на то, что «Каньон» вбирает в себя черты многих канувших в лето стилей (классицизм, импрессионизм, ситуационизм), он не является работой постмодерниста, убеждённого в тотальной неспособности искусства отразить современного человека, а потому перешедшего к репрезентации самого искусства. Джост остаётся философом-экзистенциалистом, верящим в единение людей перед хаосом мира. Ведь именно из хаоса, как мы знаем из Библии, творилась вселенная, а человек, бесконечно одинокий, всё равно остаётся образом бога на земле.

7,5 из 10

Самая ранняя из известных работа Джона Джоста, сделанная им в 27-летнем возрасте. Она уже содержит в себе все черты стиля будущего большого режиссёра, а потому поклонникам Джоста будет непростительно её не посмотреть, тем более идёт она всего 5 минут. Её название — это и есть сюжет. Джон Джост снимает по большей части с одной точки каньон, применяя приём замедленной съёмки, добиваясь онтологического эффекта. Бытие мира и бытие человечества, по мысли Джоста, это путь от бездны к бездне. Из затемнения на раннем рассвете появляется каньон, мир как бы рождается у нас на глазах, наступает утро, наконец день, вечер и снова ночь, тьма поглощает каньон, и кадр растворяется в темноте.

Особенность творчества Джоста, что ему удавалось во вроде бы обычных вещах, сюжетах, быте простых людей, видеть основополагающие элементы, то, что составляет закон жизни. Его фильмы, часто построенные по канонам классической трагедии, воспаряют из сферы низа в сферу духа, из мира вещей в мир идей. Вот и его короткометражка «Каньон» с одной стороны может напомнить немое кино, ведь звука нет, но с другой она снята на натуре, связана с нашей жизнью больше, чем любой другой фильм, ведь этот каньон переживёт, возможно, и нас, и так же будет над ним восходить солнце, когда человечества не будет на земле. В то же время Джост, отказываясь от какой-либо авторской позиции, призывает людей любить жизнь, ведь она и есть лишь краткий миг света между двумя безднами тьмы. Человечество всегда боялось смерти, потому и навыдумывало богов, якобы подготовивших для одних райские кущи, а для других лавовый вулкан. Однако жизнь ценна именно тем, что она конечна. Человечество родилось без цели и исчезнет без смысла. Возможно, когда-нибудь умрёт и вселенная, ибо всё конечно и ничего не повторяется. Но это же даёт возможность людям ценить то, что есть у них сейчас, не грезить о рае и посмертном воздании, ибо все мы вышли из тьмы и в ней растворимся. Фильм Джона Джоста о том, что жизнь — это свет и, живя в миру, надо помнить о тьме, что всех нас подстерегает.

Очень жаль, что из богатого наследия Джоста (на КП 35 наименований) мы вынуждены довольствоваться жалкими крохами. Ведь этот уникальный режиссёр, много повидавший в своей жизни, может сказать зрителю больше, чем многие другие, даже признанные критиками, американские постановщики.

7,5 из 10

Немую шестиминутную ленту «Каньон» американского независимого режиссёра Джона Джоста, созданную им в 27-летнем возрасте и, скорее всего, ещё в качестве кинолюбителя, нежели профессионала, вполне можно воспринять как экстравагантную причуду начинающего кинематографиста, который тупо поставил статичную камеру на одной из горных вершин в районе Большого каньона в США — и снимал от рассвета до заката один и тот же план, используя приём «цайт-лупы».

Однако тот, кто знает последующие работы Джоста в игровом кино, а главное — имеет вкус к метафизическому вообще и к онтологическому, в частности, пониманию природы кинематографической реальности, в большей степени способен почувствовать во вроде бы простой и наивной зарисовке молодого автора, которую можно уподобить стихийным открытиям эпохи ранних кинопримитивов на заре существования нового принципа фиксиции действительности, тотальную и глобальную по мысли экзистенциальную, почти библейскую притчу о возникновении бытия.

«1. В начале сотворил Бог небо и землю.

2. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.

3. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.

4. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.

5. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».

Но помимо этих строк из Книги Бытия, также приходит на ум при просмотре короткометражки Джона Джоста, что наш мир, вся история человеческой цивилизации, целые века сотворения искусства могут быть в столь ёмкой и афористичной форме выражены как путь между двумя безднами: до и после. Это некий промежуток от тьмы до тьмы, отмеренный по времени период света, словно равный продолжительности одного киносеанса, даже если он длится всего лишь 6 минут.

В каком-то смысле следовало бы рассматривать один из самых первых опытов начинающего кинематографиста как концептуальное высказывание о сути экранного способа постижения реальности. А ещё — в качестве своеобразного аналога «Чёрного квадрата» Казимира Малевича и «4,33» Джона Кейджа. Фильм «Блю» Дерека Джармена будет снят только через 23 года после «Каньона».

И что наш мир?! Как будто каньон между жизнью и смертью. Пространство между рассветом и закатом.