Конец света (1962)

Те, кто утверждает, что во времена государственного атеизма в Советском Союзе снималось много антирелигиозных фильмов, вольно или невольно глубоко ошибаются. Все примеры, приводимые обычно в поддержку этого мнения (а называют, как правило, такие картины, как «Иванна» Виктора Ивченко, «Тучи над Борском» Василия Ордынского и «Чудотворная» Владимира Скуйбина) свидетельствуют скорее об обратном. Под предлогом борьбы с религиозными пережитками, авторы этих фильмов предлагали зрителю серьезный разговор о месте и значении религии в обществе, о традиционной церкви и сектанстве, об ответственности священника перед прихожанами. Конечно, выводы делались в соответствии с «политикой партии и правительства», но нигде и никогда в советском послевоенном кино вы не увидите нападок на православную церковь и тотальное отрицание ее ценностей. И уж тем более, откровенного богохульства, подобного тому, что позволял себе, например, каталонец Карлес Мира в «Благочестивой жизни падре Висенте» или итальянец Сильвано Агости в картине «Выше небес». Последнего, правда, вследствие обучения во ВГИКе можно считать причастным к советской киношколе, но едва ли свою нелюбовь к католицизму он приобрел в Москве.

А самым ярким доказательством того, что в СССР антиклерикальное кино существовало лишь на бумаге, служит почти тотальное отсутствие комедий, затрагивающих тему религии и церкви. Если не брать довоенные годы, подарившие нашему кинематографу такой шедевр, как «Праздник святого Йоргена» и еще ряд довольно резких атеистических сатир, то список фильмов, высмеивающих религиозные предрассудки ограничивается едва ли не единственной, причем полузабытой, лентой малоизвестного широкой публике режиссера Бориса Бунеева «Конец Света». А ведь то, что смех является самым действенным средством в пропаганде атеистических воззрений, еще в позапрошлом веке убедительно доказал Лео Таксиль. Но смеяться над церковью советские кинематографисты решительно отказывались.

В том числе, и Борис Бунеев. Потому что, единственное, что он себе позволил в своем фильме — это высмеять дремучие крестьянские суеверия, ничего общего с религией не имеющие и никаким боком церковь не задевающие. Наоборот, образ отца Михаила, созданный Станиславом Любшиным в «Конце Света», из нашего сегодняшнего далека кажется необыкновенно симпатичным, хотя и не вполне положительным. Ну не могли «стиляги» и «западопоклонники», какими предстают в картине отец «Майкл» и его попадья, быть «советскими людьми»! Зато, несмотря на свою «модность» они искренне любят друг друга, и пытаются перенести эту любовь на окружающих. И не их вина, что попытка объяснить людям, что в церковь не обязательно приходить со скорбным видом в черных одеждах, оказывается бесполезной перед глухим упрямством суеверных старушек, изгоняющих пытающегося говорить с ними научным языком попа из собственного прихода…

А вот с антагонистом передового священника все немного сложнее. Если, не видя фильма, вырвать из его контекста фразы принадлежащие старцу Филину, то мы получим… готовый пост для сайта «Антирелигия». Новоявленный мессия обличает православного священника в мздоимстве и ханжестве, церковь — в симонии и забвении христианских идеалов. Его реплики хоть сейчас бери, и приводи в качестве примера «кампании против Патриарха и Православия». Если бы не одно «но» — в противостоянии самозваному пророку церковь в лице отца Михаила и атеистический актив в образе демобилизованного солдата Саши Ликардина оказываются на одной стороне баррикад. А то, что один из союзников трусливо бежит с поля боя — всего лишь то самое «следование политики партии». К тому же, если копнуть чуть глубже, бегство героя Любшина оказывается для него единственным средством защитить свою жену, независимость и свобода нравов которой оказалась не по вкусу консервативным сельчанам. Впрочем, зрители начала 60-х вряд ли видели что-то иное, кроме знакомого по карикатурам «Крокодила» высмеивания стиляг. А то, что режиссер и актеры всецело на стороне своих героев, заметно только с расстояния в 40 лет.

Основной же конфликт сюжета разворачивается вокруг секты, организованной тем самым старцем Филином, явившимся в село из ниоткуда, и его предсказанием Конца Света, назначенным на вполне конкретное число 16 августа. Насколько этот ход смешон сам по себе, нетрудно себе представить хотя бы по недавно случившемуся в декабре 2012 года Апокалипсису. Правда, в отличие от древних Майя, бедняга Филин оказался пророком поневоле, попавшимся в силки своих собственных фантазий, но это только должно было усилить комический эффект от происходящего на экране.

Должно было — но не усилило. Честно говоря, смешного в «Конце Света» вообще немного. А вот лиричной, немного ностальгической грусти — сколько угодно. Бабка Матрена, блистательно сыгранная Татьяной Пельтцер, вообще персонаж скорее трагический, нежели комический. Ее видения и религиозная экзальтированность вызваны отчаянной тоской по погибшему на фронте сыну, и боль от незажившей за годы раны, приводит к тому, что женщина хватается за соломинку, протянутую пришлым авантюристом. Филин в исполнении Виталия Полицеймако вызывает острую жалость — как заблудившийся по жизни странник, так и не нашедший в ней надежного приюта. Отец «Майкл» с попадьей Диной — сочувствие, как люди попавшие не в свой мир и не в свое время. И только молодые Сашка с Полиной, как то и положено новому поколению, смотрят только вперед и с оптимизмом. В том Советском Союзе — имели полное право.

Назвать «Конец Света» антирелигиозным фильмом можно только при большом желании видеть в советском прошлом исключительно негатив и будучи при этом твердолобым ортодоксом. Другое дело, что к религии, как и большинство картин того времени, он абсолютно индифферентен. Ведь та была уже оттеснена на обочину истории, колесо которой уверенно катилось вперед. Правда, по меткому выражению, вложенному в уста Сашки Ликардина, маленькие колесики, катящиеся рядом, могут иногда повернуть в обратном направлении. Но это не страшно — люди это переживут. Вот только невдомек было герою 60-х, что придет время, и найдутся те, кто пожелает развернуть большое колесо, не подозревая даже, что покатившись назад оно раздавит и их самих.

Если в послевоенном СССР и не было настоящего антирелигиозного кино, то одной из причин тому было абсолютно равнодушное к религии общество, которое в таких фильмах просто не нуждалось. Сегодня же, когда колесо катится назад, готовое бездушно раздавить все хорошее, что было в прошлом, вспоминать стоит даже те крохи, что все-таки были. Чтобы религиозные баталии оставались только на экране, и чтобы людям снова стало неинтересно, во что верит и верит ли вообще их сосед по дому, по улице, по городу, по стране…