Комедиант (1960)

Злость — чувство неконструктивное. Что-то раздражает до невозможности, а поделать с источником недовольства ничего нельзя (потому что если бы такая возможность воздействия была, то была бы совершенно иная ситуация). Негатив по отношению к системе, в которой человек вынужден существовать, может вылиться в революцию или в движение за реформы. Или перейти в чувство глубокого презрения к этой системе, что опять к созиданию никак не приближает, но дает видимость разрядки в осуждении и самоутверждении. Вот такой видится позиция «злых» и «рассерженных», к какой бы культуре и времени они не принадлежали.

Нет, в самом начале злость служит хорошую службу: она разрастается вокруг какого-то принципиального несходства, вокруг новой границы, разделяющее старое и новое, их и нас. И когда «рассерженный» англичанин Тони Ричардсон фиксировал эту границу в документальном фильме «Мамочка не позволяет», он внимательно изучал новых персонажей послевоенного кино и их образ жизни. Вместо салонной мелодрамы из жизни звезд были простые ребята, для которых танцпол становился и местом знакомств, и естественным пространством для выражения себя. В таком изучающем взгляде были и любопытство, немного гордости и капелька насмешливости, проскользнувшая во время визита в место новой силы семьи из «высшего общества».

Но позже в картинах Ричардсона появятся чересчур «сердитые» персонажи, активно показывающие, насколько сильно они не хотят жить по правилам сытого уравновешенного истеблишмента и конформистского среднего класса. Джимми Портер из фильма «Оглянись во гневе» вечно придирается к жене, которая провинилась перед ним своим «высоким» происхождением (но с такой же страстью, как он измывается над ней, Джимми вступается за несправедливо обиженного продавца-индуса). Колину Смиту («Одиночество бегуна на длинную дистанцию») возраст не позволяет бороться с системой на равных, но в его вызове самоуверенному и лицемерному директору исправительной школы проглядывает чувство собственного достоинства, хотя не все его поступки благовидны.

И вот в «Комедианте» Ричардсон уже не описывает новое поколение, а сам занимает его позицию. Здесь нет противостояния героев из разных поколений или социальных слоев: семья Райс живет очень просто (если можно назвать таковой состояние на грани банкротства) и работает, удовлетворяя запросы самой неискушенной публики. Джин — социальный работник, ее младший брат — рядовой, остальные члены семьи так или иначе связаны с второразрядным мюзик-холлом. Попытки выбиться в люди, как это представляется со дна среднего класса, оканчиваются ничем. Но так ли нужна им эта верхушка общества? Комедиант Арчи Райс, ведущий собственного шоу, завидует былой славе отца и старается заглушить в себе осознание творческой беспомощности и никчёмности. Джин видит подвох в предложении жениха начать новую жизнь вдали от родины. То, что связано с Лондоном и реальными перспективами даже подано на экране иначе: с измененным направлением кадра, создающим впечатление неустойчивости ситуации и неуверенности девушки в жизненных планах. Как только она возвращается к семье на побережье, изображение выравнивается — ей снова удается обрести почву под ногами.

Ричардсон выводит конфликт из сюжета и добивается того, чтобы он зародился совершенно иным путем — через противостояние описываемых событий и восприятия «сердитой» публикой. Кажется, что режиссёр усложняет себе задачу. Но если выбрать для манеры описания не зеркало, а карикатуру, то желаемая цель достигается быстрее. Проще отстаивать свою позицию нонконформиста и возмущаться недостойным поведением другой стороны, когда все её действия преувеличенно негативны. Театральная манерность комика не находит отклика даже у непритязательных курортников (лишь девочка-подросток находит шутки Арчи весёлыми, не понимая еще их безвкусицы). Такую же манеру поведения артист переносит в семейные отношения, и оно окончательно перестает быть забавным — это уже поведение безответственного и лицемерного человека. Моменты естественности даются герою нелегко и связаны они с искренним переживанием за сына, отправленного защищать интересы Британии в Египте. Сводки о Суэцком кризисе Райс слушает напряженно, но подозрение в рефлексии Ричардсон снимает следующими за молчаливыми взрывными моментами, когда даже смех домочадцев от хороших новостей с войны кажется неестественно громким.

Возможно, создатели фильма, а среди них был и драматург Джон Осборн, один из основоположников «сердитой» волны, несознательно обесценивали непритворные отцовские чувства героя. Однако этот прием полностью увязывается с их оценкой значимости разных поколений семьи Райс. И здесь речь идет не только о репутации в артистической среде или важности в жизни курортного города. Авторы говорят о социальном сознании поколений, их соотношении с судьбой страны. Дед еще может напомнить окружающим, что значит гордиться империей и ее непотопляемым флотом. Арчи Райс о своей войне вспоминает походя и ему не хватает внутренней силы даже для того, чтобы воодушевить десяток человек. Его сын — пешка в военном конфликте, проигранном Великобританией, которая теперь стала зависима от более могущественных стран. Поколение «сердитых» — пацифисты, участники марша на Олдермастон. Они осуждают тихую часть общества не только за лицемерие, но и за потворство политикам

Покойная часть общества безнадежна, ведь даже Джин, временами укоряющая отца за некрасивые поступки, не идёт на принцип и не порывает с ним. Ричардсон, кажется, и не сомневается в том, на чьей стороне будут зрители. Его позиция ясна как день.

Громогласно возмущаться так просто, не правда ли? Куда сложнее определить свой круг людей не выставляя оценок и не жульничая у моральных весов. Правда, такой взвешенный подход не даёт культурного толчка, а скорее ведет к параллельному развитию. Но, может, когда-нибудь придётся задуматься о ненужности революций.

6 из 10