Глаза без лица (1959)

В твоем облике появилось что-то ангельское…

(примерно 59-ая минута фильма)

Глаза без лица

Сюжет. Доктор Женессье (вместе с помощницей Луизой) убивает молоденьких девушек. Дело в том, что дочка Женессье попала в ужасную аварию. Малышка выжила, но ее лицо обгорело, поэтому она вынуждена носить маску. Любящий папуля готов работать скальпелем (хоть каждый день), лишь бы вернуть дочери былую красоту…

Крайне увлекательное кино, положа руку на сердце. «Глаза без лица» повлияли на многих современных режиссеров. Педро Альмодовар, Гильермо дель Торо и даже Джон Карпентер — все они признавались в любви к работе Франжю.

По поводу хоррора. Сам Франжю отмахивался от этого жанра (якобы у меня чувственная драма-притча с двумя-тремя жуткими зарисовками, отстаньте). «Глаза без лица» вышли в разгар «французской новой волны». Жорж оглядывался на своих коллег по цеху и обижался на киноманов, которые называли его картину ужастиком.

Как-то низковато, считал Франжю. Только когда в кинотеатрах крутили «400 ударов» Трюффо — зрители уходили на своих двоих. А вот после фильма «Глаза без лица» — приходилось вызывать скорую помощь. Серьезно, люди падали в обморок. Вот тебе и чувственная драма, а-хи-хи.

Критики поливали кино Франжю отборными помоями. В срочном порядке из него была удалена самая нелицеприятная сцена — с операцией. Сейчас «Глаза без лица» заимели культовый статус (можно найти во многих топах). Я же хотел отметить необычную атмосферу (такую холодную) — черно-белые цвета, девушка в маске, лай собак и т. д. Волнительно.

Шикарная музыка. Композитору респект. Волшебный финал — будоражит! Да и актеры подобрались хорошие (Пьер Брассер, Алида Валли и др.). В середине фильма градус интереса немножко спадает (субъективно, а еще меня возмутило поведение копов к одной из героинь — вы точно копы или кто, э-э-эй), вполне простительно.

К просмотру рекомендую!

7,5 из 10

Деревья, деревья, деревья… Между ними рыщет мощная Алида Валли с самым дьявольским выражением лица, какое мне довелось встретить в кинематографе. Удивительно после этой работы и «Суспирии» видеть ее в «Третьем человеке». Совершенно разные воплощения одной женщины. Как будто после сорока она стала другим человеком. Для сравнения вспомню нескольких голливудских актрис, которые также стали сниматься в фильмах ужасов на старость лет (Дэвис, Кроуфорд, Гарнер), но они всегда оставались теми же актрисами, играющими определенную роль. В Валли же будто вселился сам дьявол. Если бы я была маленькой девочкой, Алида тут же стала первым моим ночным кошмаром.

«Глаза без лица» я смотрела во второй раз. Случилось это на днях. Промежуток с первым составил где-то три года и могу сказать, что фильм не растерял своих лучших сторон. Даже открыл для меня новые. А не всем фильмам такое под силу — впечатлить спустя время и заиграть новыми красками. Он сам — как выдержанное вино. Франжу не передергивает, не истерит понапрасну, а скупые, почти мертвенные, движения героев разбавляет леденящими кровь всплесками эмоций. Клан Брассера — Валли — Скоб больше похож на секту, во главе которой стоит как черная гора — мессия, сбоку припадает на колени безумная фанатичка, а на алтаре возлежит фарфоровая мученица.

Франжу словно рвет пленку, когда холодную расчетливость Валли рушит одним мощным движением сбитых рук, когда она пытается показать Брассеру, что скрывается под ее перламутровым ожерельем. Такой интимный жест сбивает с ног, но дальше не во что не воплощается. Этот жест как агония. Но в представлении автора довольно ироничная. Героиня Валли тут же из собранной мадам превращается в страстную любовницу, и этот так смешно, что просто гениально.

Второй подобный жест принадлежит так же представительнице женского пола. Той самой фарфоровой Кристиан. Незадолго до развязки она смотрит на возможную жертву, сидя на кушетке. И сложив по ангельски ручки, так кивает из стороны в сторону головой, что подобному кивку обзавидовалась сама Литвинова. Это неземное существо осознало, что так продолжаться больше не может. Ее выбор лежит за гранью «добра и зла». Здесь, это право на смерть — как право быть собой. Она не хочет быть ни куклой с новым лицом, ни кроликом для экспериментов. Спасение девушки — это не жалость к жертве (Кристиан прекрасно знала, что делал ее отец и до последней жертвы, но никак не останавливала его).

Для этого жеста нужно отыскать в себе огромную силу воли — распрощаться с надеждами на новую старую (любовная привязанность к молодому врачу) жизнь. Концовка «Глаз без лица» звучит как наставление в трудном искусстве быть собой. И снова деревья, деревья, деревья… Самые поэтичные из тех, что мне довелось встретить в кинематографе.

«Главная героиня выглядит как восставшая из мёртвых Одри Хепбёрн. Контраст между красотой и жестокостью этого фильма оказал на меня большое влияние» Гильермо дель Торо

Вторая мировая война и ее эксперименты над людьми «подарили» людям 50/60-ых годов страх перед врачами и учеными, над которым умело поработал Жорж Франжю, взывая к чувствам зрителей. Он создал историю о безумном враче, срезающем лица молодым девушкам в надежде пересадить их своей дочери, чье лицо серьезно пострадало в аварии. Дочь же в это время бродит по поместью, лишенному зеркал, и мечтает свести счеты с жизнью.

Не смотря на черно-белую съемку, крупные кадры проведения пластических операций, срезание и гниение не прижившейся кожи, сняты натуралистично. Лицо главной героини большую часть времени скрыто белой маской, но благодаря ее голосу, пластике тела и глазам, зритель может понять всю ее боль и трагедию.

Но не только сцены операций застыли в истории кинематографа. Когда приходит время, буквально пятисекундная демонстрация настоящего лица героини, покрытого безобразными рубцами, врезается в память и пугает по-настоящему. Франжю смог умело обыграть любопытство зрителя и даже подготовить к поразительно красивому финалу, способному работать только в черно-белом фильме.

Несмотря на технический и визуальный прорыв, картина подверглась жесточайшей критике, а зрители покидали кинозалы во время просмотра. Однако, в последствии, оказалось, что «Глаза без лица» серьезно повлиял на жанр ужасов и многие режиссеры жанра начали признаваться в любви к картине. Например, Джон Карпентер при создании образа Майкла Майерса из фильма «Хэллоуин» вдохновлялся белой маской героини, а влияние, оказанное на Педро Альмодовара, ярко прослеживается в его работе «Кожа, в которой я живу».

Если женщина решилась показать вам свое лицо без макияжа, считайте, что доверительные отношения между вами достигли кульминации. Процесс наложения косметики, пожалуй, является основополагающим началом дня любой девушки. Фактически, большинство (а может быть все?) представительницы женского пола каждое утро одевают маску и выходят в ней на сцену театра «тотальной симуляции». Их лицо — это их оружие, которое порой служит для обороны своего «Я» (дежурные улыбки, отрешенность), а порой для наступления по всем фронтам (скажем, в процессе обольщения). Если верить философам и психологам, то и вся душа женщины сосредоточена в лице, вечно меняющемся, непостоянном, обворожительном, чье выражение словно скользит по поверхности бытия, переливаясь множеством ослепительных отблесков и оттенков.

Поэтому самым страшным сном молодой и красивой девушки является тот, где она, в буквальном смысле слова, теряет лицо. Подобный кошмар материализовался для дочери знаменитого профессора Женессье, легендарного хирурга. Молодая девушка (Кристиан), после автокатастрофы, обезобразившей ее лик, проводит дни в тотальном одиночестве, прогуливаясь по огромному замку своего отца, имея в собеседниках только вечно лающих собак (припасенных добрым доктором для смертельных экспериментов). Убитый горем дочери отец, по мере сил и возможностей, старается вернуть Кристиан к нормальной жизни. А возможностей у главврача окружной больницы хоть отбавляй, поэтому в замок регулярно поступает свежая порция очередных обворожительных доноров «в лице» молоденьких девушек. Но под благими намерениями (для кого-то выстраивающими дорогу прямиком на тот свет) скрывается отнюдь не нежная и трепетная отцовская любовь, а тщеславие и гордыня ученого, смотрящего на свою дочь как на очередного рецепиента. В конечном счете, именно это обстоятельство предрешит фатальную гибель его «великого предприятия». Ведь Кристиан — это не безликая подопытная, но молодая, любящая девушка со всеми вытекающими… Страдая от честолюбивых отцовских замыслов и подавляющих ее человеческую натуру деспотических замашек, она всей чистотой своего юного, непорочного сердца стремится к свету и справедливости, которые, в конечном счете, и развеют ночь ужаса.

Сценарий фильма чрезвычайно хорош, хотя всю его оригинальность сложно увидеть через пелену десятилетий и стройные ряды всевозможных клише и откровенного плагиата. Но на момент премьеры в 1959 году это была бомба! Картина была настолько хороша, что в кинотеатре Эдинбурга семь(!) человек во время просмотра потеряли сознание, а режиссер Жорж Франжю едко заметил: «Теперь я знаю, почему шотландцы носят юбки». Но ленте элементарно не повезло с датой выхода в прокат. Буквально через два года, «Психо» Хичкока буквально взорвет всю мировую кинообщественность, фактически на несколько десятилетий уставив моду на подобные психологические триллеры (кстати, сценарий «Глаз…» написан авторами «Головокружения). Картина же Франжю была буквально погребена под критическими отзывами, едкими комментариями и уничижительными эпитетами (удостоившись всего одной положительной рецензии от какого-то английского критика, которого немедленно уволили!). Для своего времени это была слишком тяжелая пища, которую не могли усвоить. Интересно, что сегодня, как раз главные сцены, когда-то шокировавшие публику (сцена операции, демонстрация крупным планом изуродованного лица, смерти профессора, растерзанного стаей собак) выглядят блекло и старо. Фильм интересен прежде всего своей атмосферой и игрой со зрителем. Первая достигается благодаря оригинальной операторской работе (заметьте замечательную игру со светом и отражениями) и великолепному саундтреку Мориса Жарра. Что же касается второго, то Франжю знает, что корни абсолютного ужаса коренятся в нашем воображении. По-настоящему шокирует и выбивает из колей образ Кристиан — своеобразного синтеза красавицы и чудовища. Ее холодная, бледная резиновая маска (привет, Майк Майерс) скрывает именно то «нечто», обитающее в глубинах нашего психики, что мы способны только представить. А насколько это «нечто» ужасно зависит от вашего собственного воображения (поэтому сцена, где Кристина показывается без маски несколько портит впечатление).

«Глаза без лица» — картина франко-итальянского производства. Интересно, что именно Италия и Франция всегда представлялись законодателями мод, своеобразным лицом всей Западно-Европейской культуры. Что уж говорить о современности и таких брендах как Шанель, Гуччи, Лакост и т. д. В конце 50-х «эпидемия» всемирной моды как таковая только вставала на ноги после Второй мировой, но Франжю уже уловил новые веяния, вылившиеся сегодня в тотальную ре-конструкцию собственного образа, на которую нынче, кажется, направлено все — от омолаживающих кремов для рук до пластических операций. Но, несмотря на кажущуюся жестокость и «чудовищность» картины, вся она пронизана романтическими нотами, воспевающими красоту внутреннего. Ведь в конечном счете, молодость, свобода и чистота — это состояния души, даруемые природой и питающиеся силой духа. А вовсе не внешние атрибуты, которые можно купить за деньги и, тем более, украсть у кого-то другого.

«Глаза без лица» — один из самых атмосферных, пугающих и в то же время глубоких фильмов ужасов за всю историю. Ощущение страха создается здесь не демонстрацией чего-то действительно страшного (строго говоря, это произойдет всего-лишь один раз), а нагнетанием обстановки и осознанием того, что молодая девушка потеряла самое главное, что у нее есть — свое красивое лицо… Ее отец всеми силами пытается восстановить его (используя для этого лица других людей), но у него раз за разом ничего не получается…

Удивительным образом, главная героиня, девушка в маске с поразительно красивыми глазами, воспринимается как некий образ ангела, существо навсегда потерянное для этого мира… Даже ее поступок в развязке, не смотря на всю жестокость, не разрушает это впечатление…

Профессора Женессье, отца этой девушки, трудно оправдать, ведь он убивал людей, причем молодых и красивых, но он делал это ради своей дочери, ради того, чтобы она вновь могла быть счастливой…

Этот фильм, не смотря на жанр, хочется назвать глубоким, ведь здесь есть и небанальные мысли, заставляющие задуматься не только над происходящим в кино, но и над нашей жизнью в целом…

И, наконец, главное — я даже не знаю почему, но «Глаза без Лица» — очень страшный фильм. Меня вообще классические ужасы с примесью нуара (такие, как «Психо» или «Дьяволицы») пугают сильнее, чем современные, но «Глаза…» гораздо страшнее их всех.

Итог? Это кино не для слабонервных. Для меня, как большого фаната классического кинематографа, «Глаза без Лица» стали настоящей находкой, подлинным шедевром пятидесятых годов.

9 из 10

Картина, которая по праву считается жанровой классикой, на самом деле, гораздо тоньше в психологии, чем просто остросюжетный фильм ужасов. Возможно, в силу именно этого её сюжетный остов вдохновил ряд других авторов на создание схожих картин, включая недавний «Кожа, в которой я живу» («La piel que habito»). Режиссёр Жорж Франжю выходит за рамки общепринятой «страшной» истории, стремящейся напугать. Он, естественно, вполне смел по этой части, не забывая использовать наглядные атрибуты хоррора. Пристальные натуралистичные сцены снятия кожи с лица и отталкивающий грим — действует весьма сильно даже сейчас, поражая подходом, не говоря про конец 50-х в момент выхода ленты.

Только цепляет и не отпускает фильм своим трагическим непростым рассказом, который обволакивает печальная осязаемая атмосфера без права на облегчающий итог. Выписанные персонажи словно навечно заперты в дурном сне-кошмаре, вынужденные тщетно хвататься за соломинку, дабы утопать вновь и вновь в пучине отчаяния. Случившаяся трагедия, обезобразившая лицо молодой девушки, превратила всех рядом с ней в одинакового монстра, совершающего ужасные поступки. У каждого кромешный ад наяву изо дня в день, кропотливо создаваемый самим же собой. Заслуженный хирург стал больше, чем убийца, нарушивший клятву Гиппократа, аморально ставящий жизни других в незавидный ранг материала для операции, ведь он, как говорят, из жалости к любимой собаке, которой нужно отрубить хвост, каждый день отхватывал ей по маленькому кусочку, вселяя надежду в дочь, даря новое лицо с мечтами, обязательно приводя к очередному провалу. Его верная ассистентка, в достоверном исполнении Алиды Вали, давно превратилась в сумасшедшую дьяволицу, идущую на поводу сложившейся ситуации, когда с большим трудом можно чётко выявить упоение безумным процессом или одержимую любовь к управляющему кумиру. Но особо трагична дочь, находящаяся между осколками разрушенных надежд на будущее, заставляющих волочить своё существование, и отвращения к помогающим ей людям, да и к самой себе, не желающей быть одинаковым чудищем. Этот сложный двоякий образ прекрасно воплотила на экране Эдит Скоб, передавая эмоции лишь глазами и выразительной острожной пластикой, напоминая игрушечную хрупкую куколку из фарфора, ведь большую часть хронометража актриса вынуждена скрываться в неподвижной маске.

У истории своеобразный неторопливый ритм, не характерный для многих остросюжетных постановок. Физически ощутимая тяжёлая атмосфера беспросветного фатализма заставляет потесниться жанровую предсказуемость, когда ход дел движется по особой траектории, отвергающей спасительные действия полицейского расследования или хотя бы долгожданной встречи двух влюблённых. В силу этого зритель может с большим интересом наблюдать непредсказуемое происходящее, где торжество Добра не просияет в царстве вовсе не Зла, а серого болезненного уныния, где единственно верное решение будет найти в себе силы сделать то, что положит выход из порочного бесконечного круга. Но этот выход не принесёт победы, он многим будет непонятен с оборвавшимися предсмертными словами «За что?». Он лишь позволит обрести долгожданное освобождение от удручающей тяготы права на новую надежду, уводя тонкий силуэт в страшный дремучий лес осознанного добровольного безумия.

Дискуссионный сюжет, психологически выверенные персонажи, достойная актёрская игра, сильная жанровая атмосфера и метко слаженное музыкальное сопровождение — что ещё нужно для хорошего кино?..

9 из 10

Цвела, цвела роза, алый цвет в чистом поле, пока ее не сорвали и не растоптали. Цвела бы и Кристиан, дочка профессора Женессье, но случилось с ней ужасное несчастье. Весь Париж гудит — девушку похитили и убили загадочные неизвестные по не менее загадочным и неизвестным, чем они сами, мотивам. Или никто ее не похищал? Страшная правда открывается с самого начала: пока на могилу безвременно почившей парижской красавицы носят венки и роскошные букеты цветов, отец проходит нелегкое превращение из всеми уважаемого пластического хирурга в современного доктора Франкенштейна. Правда сотворить ему надо не целого человека из кусочков других людей, а новое лицо для дочери, которая на самом деле всего лишь попала в автокатастрофу и малость подурнела.

Фильмом ужасов «Глаза без лица» впоследствии вдохновлялись многие режиссеры. Именно здесь подглядел важную деталь для создания зловещего образа серийного убийцы Майкла Майерса один из королей хоррора восьмидесятых Джон Карпентер. Той самой изюминкой, которая должна быть у каждого приличного маньяка стала белая маска, что в «Глазах без лица» вынуждена носить Кристиан, дабы не являть миру без надобности свое изуродованное лицо. А в 2011 году один из самых эпатажных режиссеров нашего времени Педро Альмодовар снимет фильм «Кожа, в которой я живу», почти римейк сабжа, столь же шокирующий и неприятный, хотя, как ни странно, более акцентирующий внимание на крутых виражах сюжетной линии, чем на смаковании реалистично выполненных операций по снятию кожи, как это делает его французский предшественник.

Но это все более поздняя история кинематографа, ну а пока у нас 1959, и цветные фильмы еще не вытеснили с пьедестала строгий черный, девственный белый и удручающий, но завораживающий серый, господствующий на экране из-за непрерывного смешивания первых двух. Черно-белый фильм «Глаза без лица» делает прорыв в жанре ужасов. Негласное вето на кровавые и натуралистичные эпизоды снято, и камера, словно бы с наслаждением демонстрирует крупные планы отделения кожного покрова и деформации и гниение плоти, не прижившейся на чужом организме.

Музыка достойна отдельного внимания. Композитор Морис Жарр подвергает ужасающей трансформации веселые наигрыши почти опереточного характера. С помощью пиццикато мелодия дробится на отдельные звуки, становится механизированной. Музыка Жарра тщательно прорисовывает сумасшествие происходящего еще до того, как оно начинается. Это не только музыкальное сопровождение картинки, являющееся необходимым атрибутом любого кинематографического творения, здесь саундтрек становится одним из героев. Кажется, это нездоровый психически шарманщик крутит ручку дребезжащей коробки и рассыпает ноты на брусчатый асфальт, отскакивая от которого они иглами впиваются в мозг прохожим. И эти иглы надолго там останутся.

Несмотря на то, что история, рассказанная в фильме, полна драматизма, благодаря нескольким вышеописанным эпизодам, ставшим впоследствии культовыми, вся драма благополучно уходит на второй план, уступая место хоррору. Сцены, вселяющие ужас в посетителей кинотеатров 60-х годов, составляют не более пятнадцати минут от фильма, но именно они становятся ключевыми моментами повествования, и они же диктуют зрителю элементы, составляющие основные впечатления после просмотра — солоноватый привкус страха и легкую тошноту. Вот доктор тщательно снимает кожу с лица очередной жертвы, он весь в напряжении, капельки пота блестят на его высоком лбу, а вот и бывшая красотка Кристиан наконец показывает заинтригованной публике лицо, покрытое безобразными шрамами. И все же основной ужас картины заключен в том, что безумие здесь так же тесно перемешано с обыденностью, как и черный и белый в старом кино.

8 из 10

Деревья, деревья, деревья… Между ними рыщет мощная Алида Валли с самым дьявольским выражением лица, какое мне довелось встретить в кинематографе. Удивительно после этой работы и «Суспирии» видеть ее в «Третьем человеке». Совершенно разные воплощения одной женщины. Как будто после сорока она стала другим человеком. Для сравнения вспомню нескольких голливудских актрис, которые также стали сниматься в фильмах ужасов на старость лет (Дэвис, Кроуфорд, Гарнер), но они всегда оставались теми же актрисами, играющими определенную роль. В Валли же будто вселился сам дьявол. Если бы я была маленькой девочкой, Алида тут же стала первым моим ночным кошмаром.

«Глаза без лица» я смотрела во второй раз. Случилось это на днях. Промежуток с первым составил где-то три года и могу сказать, что фильм не растерял своих лучших сторон. Даже открыл для меня новые. А не всем фильмам такое под силу — впечатлить спустя время и заиграть новыми красками. Он сам — как выдержанное вино. Франжу не передергивает, не истерит понапрасну, а скупые, почти мертвенные, движения героев разбавляет леденящими кровь всплесками эмоций. Клан Брассера — Валли — Скоб больше похож на секту, во главе которой стоит как черная гора — мессия, сбоку припадает на колени безумная фанатичка, а на алтаре возлежит фарфоровая мученица.

Франжу словно рвет пленку, когда холодную расчетливость Валли рушит одним мощным движением сбитых рук, когда она пытается показать Брассеру, что скрывается под ее перламутровым ожерельем. Такой интимный жест сбивает с ног, но дальше не во что не воплощается. Этот жест как агония. Но в представлении автора довольно ироничная. Героиня Валли тут же из собранной мадам превращается в страстную любовницу, и этот так смешно, что просто гениально.

Второй подобный жест принадлежит так же представительнице женского пола. Той самой фарфоровой Кристиан. Незадолго до развязки она смотрит на возможную жертву, сидя на кушетке. И сложив по ангельски ручки, так кивает из стороны в сторону головой, что подобному кивку обзавидовалась сама Литвинова. Это неземное существо осознало, что так продолжаться больше не может. Ее выбор лежит за гранью «добра и зла». Здесь, это право на смерть — как право быть собой. Она не хочет быть ни куклой с новым лицом, ни кроликом для экспериментов. Спасение девушки — это не жалость к жертве (Кристиан прекрасно знала, что делал ее отец и до последней жертвы, но никак не останавливала его).

Для этого жеста нужно отыскать в себе огромную силу воли — распрощаться с надеждами на новую старую (любовная привязанность к молодому врачу) жизнь. Концовка «Глаз без лица» звучит как наставление в трудном искусстве — быть собой. И снова деревья, деревья, деревья… Самые поэтичные из тех, что мне довелось встретить в кинематографе.

Когда-то Кристиан была молода, красива, счастлива. У неё был жених Жан, они так любили друг друга! И впереди была целая жизнь, полная радости, любви, путешествий, встреч, надежд и планов. Её отец, известный хирург Женессье, души в ней не чает и ни в чем не отказывает. Все рухнуло в один миг, когда Кристиан попала в страшную автокатастрофу, которая изуродовала её лицо — оно полностью обгорело. Жизнь кончилась, началось ужасное существование. Отец объявил её погибшей и спрятал в своей клинике. Его безумная любовь обрекла её на страшные муки. Он пытается пересадить дочери новое лицо, с помощью помощницы заманивая одиноких молодых девушек на виллу, где и расположена клиника. Там он снимает кожу с их лиц и пересаживает дочери. На какое — то время он дарит ей надежду, новую жизнь, новое лицо. Потом неудача, отторжение ткани, осложнение… И снова маска. Поиски причины неудач. И новая попытка обезумевшего от горя доктора вернуть дочери лицо. Новая девушка — жертва, новая операция, новая робкая надежда и новый крах всех надежд.

Трудно даже представить, в какую муку превратилась жизнь для Кристиан, ставшей жертвой врачебных экспериментов отца. Безумная отцовская любовь превратила её жизнь в бесконечную пытку. Что чувствует девушка, которая после каждой операции видит в зеркале новое, незнакомое, неизвестное лицо, ставшее теперь её лицом? Обретает надежду на другую жизнь, а потом теряет её, и все это повторяется и повторяется? Она чувствует бесконечное отчаяние и страх. Она жаждет смерти, как избавления от муки, а отец обуян жаждой дать ей новое лицо. Тем временем полиция сбивается с ног, расследуя все новые и новые исчезновения девушек.

Когда в далеком 1959 году вышел этот фильм, он был отнесен к жанру ужасов, настолько шокирующими были сцены со снятием кожи на лице девушек. От них и сейчас пробегают мурашки по позвоночнику. Но перекормленного «мясом» нынешнего зрителя этим уже не проймешь. Впрочем, эти сцены не главное в фильме. Главное в нем не столько физические, сколько психологические страдания героини, и сейчас фильм скорее подходит жанру психологического триллера. Фильм имел большой успех и породил несколько подобных по сюжету и даже римейк Хесуса Франко «Безликие» 1987 года. Годом позже «Глаз без лица» вышел известный фильм Джорджио Феррони «Мельница каменных женщин» с похожей сюжетной основой, разве что медицинская часть там была совсем уж фантастической. Но у «Мельницы» совсем другая атмосфера и направленность именно в жанр ужасов. Жорж Франжю же своим фильмом обращается к чувствам зрителя. Этой задаче починена работа актерского состава, оператора, гримера, с учетом этого выстраивается кадр. На это же работает и безупречная игра главной героини, лицо которой большую часть фильма скрыто маской. Она создает образ несчастной, отчаявшейся девушки используя голос, глаза, пластику тела, а не мимику. И с этой сложной задачей Эдит Скоб справилась блестяще, тонко передав психологическое состояние своей героини, её трагедию и боль. В этом ей помогла и изумительная музыка, написанная самим Морисом Жарром, недавно покинувшим нас. Эта музыка просто завораживает: легкая, прозрачная, звенящая. Особенно выразительно она звучит в финале фильма, делая его невозможно пронзительным, горьким, и в то же время облегчающим душу.

«Глаза без лица» — самый популярный фильм Жоржа Франжу. Это старинная европейская драма ужасов о профессоре, похищающем девушек и снимающим с их лица кожу. Для 59-ого года «Глаза» смотрятся просто отлично. Сюжет — интересный, съемки очень качественные и музыка подобрана что надо (такая цирковая мелодия из ада). Сцены операции — как в каком-нибудь жестком андеграунде, но видно — что они постановочные. Самая большая жесть — когда разрезанное лицо девушки медленно скрепляют хирургическими ножницами. А так, конечно, фильм устарел. По сравнению с «Последним дыханием», которое тоже вышло в 59 и тоже во Франции, «Глаза» кажутся старше лет так на 15. Есть отдельные («чужеродные») эпизоды (сцена снятия лица), но в целом фильм строго держится в рамках «ретро». Тут как будто бы соединили «новую волну» с «папкиным» кино. Причем либо папка чересчур молодится, либо молодой режиссер выдохся уже со вторым своим фильмом.

Хотя зря я это так — фильм очень хорош и достоин своего места во всевозможных списках старого кино. После «Глаз» Франжу так уже и не снял ничего по-настоящему известному, но многие актеры пополнили свои фильмографии этой замечательной работой. Из известных мне — Клод Брассер и Алида Валли. Нельзя не упомянуть это инфернальное существо, сыгранное Эдит Скоб. Я видел эти глаза и верил что они без лица. Браво! Сценарий кстати у фильма довольно крепкий. Начало у фильма ложное — почти как в «Психозе», есть кульминация и само-собой развязка. Получилась своеобразная смесь классического хоррора, детектива в духе Марио Бава и полу-слешера в финале. Великолепная сцена с Алидой Валли… Хрясь ножом… - За что?… Конечно, люди так не умирают, но смотрится это все равно классно.

Мой вердикт — смотреть можно. Но больше подойдет любителям ретро-кино и старых ужасов. А кино в любом случае — стоящее

9 из 10

Обычно ужасы, не пропитанные современностью, мало кому интересны. Что уж говорить, когда в ужасах нет горы окровавленных трупов… Скорее всего, такой фильм и смотреть-то никто не будет, ссылаясь на «старье» и отсутствие спецэффектов. Но в таких фильмах всегда можно увидеть и другую сторону, которой нет у большинства современных лент: философии и морального подтекста.

Далеко ходить не надо: возьмем героиню, которая и находится в центре всеобщего внимания картины. Молодая девушка, которую постигло огромное несчастье: ее лицо обезображено страшными шрамами, поэтому некогда весьма (думается) привлекательная девушка вынуждена ходить в маске. Может, это слегка ненормально, но вот маска-то и привлекла мое внимание. Признаться, она так заинтересовала меня, что в определенный момент показалось, будто девушке лучше вообще в ней оставаться все время. Хотя, конечно, ее хозяйка явно мечтала о другой участи, к чему очень активно подключился ее отец — довольно известный врач.

Удивительно, насколько интересным может быть фильм, даже, если он черно-белый. По тем временам лента действительно относилась к жанру «ужасы», сейчас же вряд ли кто-то из нас будет это утверждать. И дело не только в годах. Все гораздо проще: не смотря на всю чудовищность действий доктора, пытавшегося помочь своей дочери вернуться к обычной жизни, лента наполнена драматизмом и трагедией.

Вердикт: «Глаза без лица», по моему мнению, фильм для любителей трагедий и драм. Лента не испугает даже впечатлительных, но заставит задуматься о смысле — в этом я уверена. Это один из немногих фильмов, когда, посмотрев, размышляешь над ним еще долго, а не забываешь уже через день.

9 из 10.

Приятного просмотра!

Ленты, в которых главный герой — асексуальный врач, невозможно смотреть, не ожидая какого-то полумистического маниакального действа. Будет создан или очередной монстр Франкенштейна, или сам врач начнет превращаться в какого-то мистера Хайда.

Жорж Франжу из примитивного сюжета, как будто написанного для Марио Бавы, или другого итальянского горрормэйкера (что значимо, фильм снят в содружестве с Италией, а Хесус Франко в 87м делает ремейк), создает искусное зрелище. Не зря французскую школу саспенса противопоставляют Альфреду Хичкоку. Конечно, Франжу делает куда менее ровное кино, чем господин Анри-Жорж Клузо, и более откровенное, но напряжение в обоих создано мастерски.

Не останавливаясь на сюжете, стоит отметить еще одну особенность французской школы саспенса. Подобно Мельвилю, который в своих фильмах сосредоточено показывает все детали криминального мира, вскрытие замков, обход сигнализаций, Франжу так же демонстрирует зрителю операцию по изъятию (если можно так сказать) лица. Конечно же, это не «Без Лица» Джона Ву, но сосредоточенность дает куда более сильный эффект.

А грим дочери, потерпевшей в аварии, ненавязчивый символизм, сопровождающий все действие и непревзойденная концовка — заставляют восхищаться фильмом.

10 из 10

Безумный врач срезает кожу лица у девушек, для того чтобы пересадить ее на лицо дочери, серьезно пострадавшей в аварии. Кожа не приживается, приходится искать новых жертв, дочь тем временем мечтает о самоубийстве и бродит по поместью, словно кукольная Алиса, попавшая в страшное Зазеркалье, из которого нет выхода — все зеркала убраны…

Когда б вы знали, из какого сора… Из сюжета, пригодного разве что для низкопробного трэша, Франжю создает удивительной красоты и поэтичности кино — совершенно не ведая стыда при этом — камера не отворачивается, даже когда доктор срезает кожу у жертв.

Финальная сцена (и мелодия, её сопровождающая) — одно из самых сильных киновпечатлений за очень долгое время — незабываема. Великое кино.