Я хороню живого (1958)

Унизительно-низкая оценка, выставленная пользователями этому фильму — свидетельство не оправдавшихся ожиданий. Когда жанр обозначен как «ужасы», а название столь многообещающе, современный зритель предвкушает увидеть изувеченные тела и оживших мертвецов. Но вместо этого ему показывают хмурого мужика, раз за разом втыкающего в карту чёрные и белые булавки. Есть отчего разочароваться.

Первый план, безусловно, очень важен. В своё время старшие товарищи по детской площадке пересказали мне содержание этого фильма, и вспомнила я его как раз благодаря булавкам. Но любое произведение состоит из множества пластов. Да и само понятие «ужасы» в большинстве старых фильмов относится не к визуальному ряду, а к рассказанной истории. Чем до сих пор страшен «Франкенштейн» (1931)? «Творец» отрекается от своего создания, бросая его на произвол судьбы. А, скажем, «Загадочная дверь» с Чарльзом Лотоном? Там ведь нет ничего жуткого — за исключением абсолютной бесчеловечности центрального персонажа.

Та же история и с «Я хороню живых» — страшна не «картинка», но ситуация, в которую попадает герой Ричарда Буна. Успешный бизнесмен Роберт Крафт назначен временным председателем комитета, контролирующего работу городского кладбища. У Роберта хватает собственных дел, и он пытается отказаться от должности, но вынужден отступить, когда дядя напоминает, что такова семейная традиция. На кладбище пожилой смотритель показывает Крафту-младшему карту, испещрённую булавками — чёрными, если могила занята, и белыми, если место выкуплено, но пока пустует. В первый же день Роберт допускает оплошность, отметив не тем цветом два будущих захоронения — а вскоре молодожёны, которым они предназначались, погибают в автомобильной катастрофе. Следом умирает ещё один человек, получивший «не ту» булавку. Жизнь Роберта, измученного чувством вины, превращается в непреходящий кошмар.

И начинают роиться вопросы: может ли человек сеять смерть, сам того не желая? Обладаем ли мы свободой воли или являемся только пешками в руках Провидения? И есть ли смысл бросать вызов Судьбе, если всё предопределено заранее? Так нестрашный «ужастик» оборачивается драмой с глубоким философским подтекстом.

В своей книге «Пляска смерти» («Danse Macabre», 1981) Стивен Кинг называет «Я хороню живых» в числе самых любимых фильмов, подвергая, впрочем, критике его окончание. Оно и понятно: финальный сюжетный твист выбивает остатки подпорок из-под заявленного жанра. Но до чего хорош, просто восхитителен в последних сценах Ричард Бун! Взгляните на лицо Роберта Крафта: там и растерянность, и облегчение, и неверие в то, что кошмар наконец закончился… Но яснее всего читается разочарование — он явно начал привыкать к своей роли сверхчеловека.

А вы говорите: «булавки»…

7 из 10