Поцелуй смерти (1947)

«Поцелуй смерти» мог бы легко затеряться в череде других нуаров. Сюжет типичен для жанра и оттого кажется банальным: бывший вор пытается встать на путь истинный, но прошлое в лице тюремного дружка не хочет его отпускать.

Набившая оскомину завязка, да и главный герой «ошибся дверью»: глядя на холёного Виктора Мэтьюра, никак не веришь, что перед тобой рецидивист. Фильм спасает Ричард Уидмарк в роли упомянутого дружка – и это, пожалуй, самый впечатляющий дебют за всю историю нуара.

Томми Удо, Чудо-Удо, садист и психопат со смехом Джокера, вызывающий гадливость и страх одновременно. Уидмарк – лучший в этом жанре специалист по патологиям. Он развернётся ещё хлеще в «Придорожном заведении» (1948) и «Выхода нет» (1950), а пока начинает с того, что спускает с лестницы коляску с беспомощной женщиной.

Я не смакую жестокие подробности, я восхищаюсь великолепным актёром, органичным и убедительным как в отрицательных, так и в положительных ролях – взять хотя бы «Панику на улицах» (1950) и «Лимит времени» (1957). Но в том, что именно Ричард Уидмарк «идёт под нож» в «Убийстве в Восточном экспрессе» Сидни Люмета, есть какой-то высший киносмысл.

7 из 10

Фильм снят как будто канонично и правильно, а всё-таки ощущение от него осталось, что как будто что-то здесь не совсем то, как будто и фильм — всего-навсего интрига, разыгранная перед кем-то ради чьей-то выгоды, чтобы перехитрить кого-то. А уж кем, не суть важно, полицией ли с её осведомителями, мафией ли с её людьми в полиции, адвокатами-крючкотворами…

Но факт тот, что порой происходящее в кадре выглядит чересчур уж правильно, слишком подстроенным. Если дети — то преисполнены благочестия и пафоса до такой степени, что каждое их слово должно быть проникнуто сусальной торжественностью, и у них, конечно же, ни капли горечи по отношению к отцу, ни одного вопроса к нему, порядочными ли вещами он занимался. Если человек ещё не совсем потерян и не отъявленный негодяй, то выражается это почему-то в том, что он предпочитает поступать по «понятиям» и не сдать «друзей». И неважно, что он знает, что его семье не на что жить, если его посадят.

Если конченый злодей — то вычурный до такой степени, что убивать предпочитает тяжело больных инвалидов, да не просто, а ещё перед этим до крайности гипертрофированно ораторствуя. Если герой целует свою избранницу перед тем, как уйти на опасную встречу — то уж всем своим видом как будто показывает, что исполняет долг перед отечеством. У раскаявшегося преступника просто ну не существует других способов загладить свою вину, кроме как выполнять за полицию её работу.

И сомнительно, чтобы такая женщина, красавица, будто бы и не глупая, покладистая, отзывчивая, могла остаться с отсидевшим уголовником, зная, как он поломал жизнь родным. Нет, бывает в жизни, что преступники действительно исправляются, учатся думать о последствиях своих поступков. Но это во всяком случае не случается так постановочно и понтово, а участь многих чересчур легковерных женщин, купившихся на уверения, что с криминальным прошлым завязано, остерегает воспринимать то, что тут показано, как вероятный вариант.