Необыкновенное дело дядюшки Гарри (1945)

Ой, как мне было приятно смотреть это кино. На душе и волнительно и тепло. Голоса актёров, движения камеры, взгляды, жесты, недомолвки. Раньше в фильмах была хореография, была магия. Камера, словно внимательный партнёр по танго, держала актёра в объятиях, дышала вместе с ним, заглядывала не как «в жопу с фонарём», а как юноши заглядывают в глаза возлюбленной… Раньше камера рассказывала историю. Камера не носилась по кустам, как негр-спринтер — о нет, то был не бег с препятствиями, но акт любви и поэзии. Эмоции были резкими, как удары хлыста. Глаза актёров пронзали. Люди действительно страдали, действительно боялись, действительно любили. Теперь мы обмельчали. Мы стали мелочными и тусклыми. Кинематограф мёртв много лет. И не осталось никого, кто бы это опроверг.

Но, между прочим, мы говорим о далеко не лучшем фильм Роберта Сьодмака. Это кино находится примерно на одной планке с другой семейно-камерной лентой режиссера — «Темным зеркалом», где речь тоже шла о сестрах (о близняшках). Замкнутое пространство — конёк Сьодмака. Зависть, потаенная ненависть, бессилие, отчаяние, угрызения совести, страх. Его лучшие фильмы — достойный пера Достоевского «Подозреваемый», и оглушительный «Винтовая лестница», от которого у меня до сих пор идут мурашки — ни один Хичкок не снял бы лучше… А в «Необыкновенное дело дяди Гарри» — это кино второго эшелона. Тоже камерное, тоже нездоровое, тоже наивное и «рождественское». И несмотря на патологии и неврозы, почти все фильмы Сьодмака в итоге оставляют на душе приятнейшее из ощущений. Он окунает зрителя в кошмарный сон, но потом нежно забирает нас из объятий Морфея и, с доброй улыбкой, успокаивает «Теперь всё в порядке… всё закончилось…». И в его словах умещается и горечь поражения, и усталое смирение, и сладкое какао перед сном, и терпкая надежда.

Я не чужд сайту имдб и прекрасно знаю, что для «Необыкновенное дело дяди Гарри» снято 5 концовок и студия выбрала ту, что имела меньше всего отношения к пьесе Томаса Джоба, и, на первый взгляд, крайне смахивает на «пришей кобыле хвост». Однако она работает. Да, концовка обескураживает, но это единственный верный выход. Золушка сбежала от злой мачехи. Кто из вас помнит, что одна из сестер, пытаясь надеть на свои ножища заветную туфельку, отрезала себе большой палец, а другая — пятку? Кто помнит, что на свадьбе Золушки и принца голуби выкололи вероломным сестрам глаза? Нет, мы помним версию Шарля Перро, а не братьев Гримм. И не потому что мы не любим кровь. Мы любим кровь. Просто версия Шарля Перро лучше.

9 из 10