Ангелы греха (1943)

О Робере Брессоне и его творчестве сказано и написано уже очень много, притом что он — один из тех, кто практически никогда не давал повод усомниться в своих намерениях дезавуировать традиционные представления о кино как средстве развлечении в пользу демонстрации более личных проблем и тем. К моменту создания «Ангелов греха» Брессон был уже вполне зрелым, идейно сложившимся режиссёром, в котором явственно ощущались способность и желание пробудить страх даже в непроницаемых сердцах зрителей и завоевать уважение коллег по цеху. Как показало время, во всём мире нашлось совсем немного тех, кто мог сравниться со скромным французом по части достижении глубокой концентрированности кино и ещё меньше тех, кто был способен изобразить повседневное существование с такими же терпением, заботой и любовью.

Основательно и в то же время тонко Брессон подходил и к теме религии, шаг за шагом устанавливая связь между видимыми проявлениями человеческих чувств и теми, что можно назвать неопределимыми. Подобно Бергману, на раннем этапе он выбирал подчас несложные житейские истории, незаметно меняющие свой масштаб к концу изложения на экране и становящиеся вневременными. Именно таким представляется фильм «Ангелы греха», ставший первой полнометражной картиной Брессона и предвестником знаменитого «Дневника сельского священника». Сценарий картины был разработан в сотрудничестве с доминиканским священником Раймондом-Леопольдом Брюкбергером и драматургом Жаном Жироду.

Молодая женщина из благополучной семьи среднего класса Анна-Мари (Рене Фор) добровольно присоединяется к общине доминиканских монахинь из Вифании, полагая, что для неё это — главное предназначение. Тем не менее, ситуация быстро принимает неоднозначное значение: община состоит, в основном, из бывших заключённых, раскаявшихся в своих прегрешениях и давших обет, чтобы помогать находящимся за решёткой и направлять тех, кто отсидел, на духовную реабилитацию в монастырь. Во время посещения женской тюрьмы Анна-Мария обращает внимание на заключённую по имени Тереза, осуждённую за кражу. Несмотря на плохую репутацию этой женщины в полицейской среде, Анна-Мария чувствует в себе непреодолимую потребность помочь арестантке и даже одаривает её поцелуем. Многие сёстры не разделяют этих порывов, обвиняя Анну-Марию в том, что она действует из честолюбивых соображений и тешит себя иллюзиями. Однажды на пороге монастыря появляется Тереза…

Брессон со свойственной ему объективностью, выставляет снаружи сюжета центральные метафизические вопросы: как человеку избавиться от зла и может ли добро быть греховным? И тем интереснее, что ответы на каждый из них предначертаны героиням, противоположным друг другу и в мыслях, и в своих деяниях. Анна-Мария, изначально выставленная эдаким ангелочком на фоне дьяволицы Терезы, всеми силами пытается осуществить духовную трансформацию своего альтер-эго, становясь всё более одержимой этой идеей. Даже слова Терезы о том, что она не верит в Бога и считает своё сердце мёртвым для него и для любви, не останавливают Анну-Марию, в которой всё ещё силён голос гордости. Везде и всюду она ищет подтверждения своей правоты, находя ей оправдание и в словах Святой Екатерины Силенской, доминиканской монахини: «Если вы услышите слово Всевышнего, которое связывает вас с другим человеком, не слушайте других слов — они лишь его эхо». В странных и односторонних взаимодействиях Анны-Марии и Терезы далеко не сразу ощущается глубокий смысл христианской любви и заботы о ближнем, изначально это — просто духовное противостояние двух людей, по-разному смотрящих на мир и пытающихся найти оправдание своим слабостям.

Близость освобождения и заключения, причём, не только физического, но и духовного, также важна для Брессона. В отличие, скажем, от польского режиссёра Ежи Кавалеровича, француз предпочитает рассматривать монастырскую обитель не в качестве возможности спасения или неспасения души человека, а понимания того, что единственный ключ к возможности искупления любого человека находится глубоко в его сердце, т. е., наиболее уязвимой части его целостности. Именно здесь, в монастыре, за неприступными каменными стенами, разыгрывается суть человеческого опыта, здесь находится отправная точка «безграничного», сила нравственного обновления и моральных революций. Помимо ритуалов, церемоний и интриг, существует истинная сила жизни и передача желания жить. Для многих она представляется неконтролируемой и пугающей, зачастую принуждающей к изначальному разрушению для последующего преобразования мира. Величие одной души, добровольно принесённой в жертву ради другого человека, в конечном итоге, способно превзойти дух всего монастыря и озарить его новым светом истинной благодати.

Брессону, несомненно, удалось сохранить во всех, даже самых драматических эпизодах фильма, фирменную эстетику, которая помогла не только обозначить собственный стиль, но и, возможно, избавить самих актёров от жёстких, дрейеровских, методов достижения высоких результатов. Несмотря на исторический статус раннего фильма Брессона, «Ангелы греха» предлагают высокий уровень интеллектуальной зрелости, а опробованная здесь радикальная эстетическая непримиримость впоследствии станет основным элементом его стиля.