Чудесница (1936)

Александр Медведкин, за которым, помимо «Чудесницы», числится изрядное количество работ, подавляющее большинство которых вспоминать сегодня не слишком неудобно, поскольку объяснить, как один и тот же человек снял объявленное киноведами гениальным «Счастье» и киноразоблачения китайских ревизионистов и западногерманских реваншистов, будет довольно непросто.

Однако эти факты из биографии Медведкина не изъять, и, если попытаться всё же разобраться, то придётся признать следующее: Александр Иванович был не только преданным коммунистом, сохранившим верность тем идеалам, с которыми начинал в Гражданскую, но, и это, к сожалению, довольно распространённый феномен, он категорически не понимал природу своего, скажем прямо, уникального дара.

Медведкин был одним из немногих в нашем кино, кто мог, буквально в промышленных масштабах, производить эталонные, потрясающие гэги. Если пересмотреть ту же «Чудесницу», то количество обаятельных, озорных, зажигательных придумок, которые составят честь любой комедии, просто поражает: кажется, что для Медведкина нет ограничений, что он, подобно Мидасу, готов превратить всякую деталь, всякую подробность колхозного быта в остроумный трюк.

По степени этой своей одарённости Медведкин может сравниться разве что с Леонидом Гайдаем, превосходя его, впрочем, какой-то органической, идущей из детства бесшабашностью. Однако, если продолжать методологически полезное сравнение с Гайдаем, Медведкин, в отличие от Леонида Иовича, совершенно слеп на собственный счёт, во-первых, не чувствуя назначенного ему судьбой комедиографического жребия с уклоном в эксцентрику, во-вторых, не ощущая пределов своих возможностей.

Более проницательный Гайдай, переходя от короткометражек к полному метру, понимая, что изменение формата требует сценарный материал иного уровня шлифовки, активно сотрудничал с профессиональными драматургами, которые, помимо вошедших в фольклор цитат, поставляли ему отточенную фабулу, позволявшую, в конечном итоге, держать зрительское внимание.

Медведкин, опирающийся на своеобразный опыт своего кинопоезда, когда тут же снимают, тут же показывают, тут же смеются, при работе над полнометражными картинами (особенно негативно это сказалось в «Чудеснице») использует ту же технологию: написанные им сценарии — это, по сути, те же коротышки, только неприлично затянутые.

Соответственно, «Чудесница», при всех своих частных достоинствах, заключающихся не в одних лишь гэгах, но также и в целой череде удивительных, очень человечных образов, которые странным образом оказались внутри фильма про успехи молочного животноводства в бассейне реки Оки, как более или менее вменяемое экранное повествование просто не существует.

Взявшись разом за несколько «серьёзных» линий — героическую и лирическую — Медведкин не справляется со всеми. Окрыляющая, рассчитанная на максимально широкую аудиторию история про то, как девушка Зинка, мечтающая стать дояркой и добивающаяся-таки назойливым нытьём допуска к вымени, превращается, из полного нуля в одну из лучших тружениц подойника, лишена минимального эмоционального напряжения.

Зинка настолько предрасположена к новой для себя деятельности, что ей ничего не стоит обойти на повороте не только отсталую тётку Варю, которая не проявляет должного гуманизма к скотине, отвечающей той глухим саботажем, но и вырвать переходящее красное знамя у передового колхоза «Заря Победы».

Эта лёгкость успеха, когда стоит лишь захотеть и на тебя повалятся коврижки, отчётливо констрастирует с такой картиной, как вышедший на три года позже «Член правительства». Обе ленты, чей финал — речь главной героини в Кремлёвском дворце — совершенно одинаков, провоцируют на уподобление, однако сравнение двух судеб явно не в пользу Зинки: на высокой трибуне она оказалась, в общем, дуриком.

Не менее мрачно обстоят дела и на личном фронте. Любовная история Зинки и пастуха Ивана настолько бедна драматизмом, что становится просто неловко за автора, пытающегося из последних сил вытащить эти безнадёжные, в смысле обречённости на хэппи-энд, отношения.

Зинка любит Ивана. Иван любит Зинку. Между ними нет препятствий социального или политического плана, нет злой разлучницы, нет даже обязательств из прошлого. Молодые люди, видящиеся едва ли не ежедневно, всего лишь не способны объясниться. И только внезапный отъезд девушки в Москву, а также могучие усилия общественности венчают эту дефективную линию поцелуем на общем плане.

Зафиксированная сценарная немощь Медведкина не была фатальной: вовремя оказанная товарищеская помощь могла бы спасти Александра Ивановича для комедийного жанра. Однако руководство отрасли проявило откровенную нечуткость, запустив следующий проект режиссёра, не подстраховав его своего рода драматургическим комиссаром.

Итог был закономерен: фильм «Новая Москва» лёг на полку, что, спустя десятилетия, представляется вполне справедливым, ибо, помимо общей слабости, бросал тень на один из главных градостроительных планов своей эпохи — реконструкцию столицы СССР.

Медведкин выписался из комедиографов: на радость начальству, которое получило стойкого пропагандиста, и на горе кинематографу, который лишился по-настоящему оригинального таланта. Время проницательных продюсеров с партийными билетами ещё не пришло: Филипп Тимофеевич только заканчивал школу.