Дела и люди (1932)

Образец конструктивизма в кино и еще один дерзкий звуковой эксперимент, выделяющийся даже на фоне разнообразных экспериментов раннего советского кино. Сюжет кажется сплошным издевательством (в том числе и над соцреализмом), но это и не важно, главное здесь — форма. Кадры машин, снятые с невероятных, «родченковских» ракурсов, и смонтированные чуть ли не по музыкальным законам, рифмуются с индустриальными звуками, а звуки естественные сливаются с «музыкальными» почти до неразличимости. Забавным контрапунктом к этому оказывается программная неспособность связать слова в предложения у всех русскоязычных героев этого неординарного фильма.