Билль о разводе (1932)

Далекий 1932 год. Год, когда нам подарили замечательную и великую актрису, как Кэтрин Хепберн. Свою первую роль в кинематографе она отыграла хорошо. В дальнейшем, Кэтрин еще не один раз поработает с режиссером Джорджем Кьюкором. В ее карьере будут и падения, и взлеты. Будут и неудачные картины, как например «Сильвия Скарлет», и громкое возвращение в «Филадельфийской истории». Но одно останется неизменным — великолепие Кэтрин, ее магнетизм, который заставляет, не отрываясь наблюдать за нею, ее актерское мастерство, которое и по сей день остается высшей, и пока что непреодолимой точкой в четыре Оскара, для любого актера. Можно бесконечно распевать ей дифирамбы, но хочется написать и о самом фильме.

Картины начала звукового кинематографа в большинстве своем обладают одной очень выразительной чертой — театральщиной. Кино еще не крепко вошло в мир искусства и развлечений для жителей планеты Земля того времени и основным способом для удовлетворения себя и наслаждения путем просмотра чего-либо являлся театр. Да дело даже, наверное, не в масштабах преобладания одного вида искусства над другим, а в банальном не знании, что можно снимать кино и при этом не делать из этого театральную постановку. Может дело просто в финансовой составляющей или каких-то других причинах. Не суть.

Я хочу сказать, что этот фильм, да и многие остальные, снимали так, будто бы на первом ряду в театре закрепили камеру, направили ее на сцену и приказали актерам играть. И актеры играют, местами переигрывают, через чур все драматизируют, делают большие глаза и возмущающее/удивленное выражение лица. Диалоги представляют собой набор фраз, которыми обычный человек никогда не заговорит. В общем и целом, все это выглядит фальшиво. Сейчас.

Сюжет этого фильма представляет собой самое что ни есть банальное «завязка — кульминация — развязка». Вся драма заключается в неизвестной болезни отца семейства, о которой нам не рассказывают ровным счетом ничего и все это выглядит так, словно отец пришел с армии или вышел из тюрьмы и его не дождались. И вот из комнаты в комнату, герои картины переносят эту проблему и разжевывают ее.

Само собой, придираться к столь старому, пожилому фильму, это все равно что насмехаться над стариком, который споткнулся и упал. В картине основную роль играет не сама сюжетная составляющая, в ней возводят на первый план чувства героев, которые они испытывают перед этой проблемой и то каким образом они ее решают. А все эти забавные гримасы…Ну просто тогда так было принято.

Несмотря на все, скажем так, недостатки фильма, он мне понравился. Актерская игра хоть и вызывает улыбку, особенно когда подключают монтаж с показом нам крупных планов, но она мастерская и исполнена, безусловно, на высшем уровне. Ну и конечно же Кэтрин Хепберн. Молодая Кэтрин Хепберн. Чудо.

7 из 10

В хорошей компании

1932 год. Дебют. Имя Кэтрин Хепберн красуется третьим в списке актеров, сразу после Джона Бэрримора и Билли Берк. За четыре года до первых съемок в Голливуде, Кэтрин, худо-бедно, пытается завоевать нью-йоркские подмостки, и, как мне кажется, именно на постановке «Супруга воительницы» она приглянулась Джорджу Кьюкору. Пусть это моя фантазия, но два этих события в жизни Кэтрин роднит лестница. В «Супруге воительницы» Кэтрин приходилось стремительно сбегать по крутой и узкой лестнице без перил, последними ступеньками уходящую в зрительский зал. А теперь взглянем на появление мисс Хепберн в «Билле о разводе». Это невозможно назвать спуском. Это танец, это парение. Белое, струящееся платье с архитектурными рукавами, героиня Кэтрин — Сидни — влюблена, молода, не в силах замереть, устоять на месте, через экран доносит до зрителя это движение — легкое шипение пузырьков шампанского, запах праздника внутри, я слышу как они лопаются, излученные ее безграничным обаянием, соприкасаясь с ее кожей, с ее платьем при малейшем движении ее души.

Кьюкор, который, по заверению самой Хепберн, был актерским режиссером, никогда не утрачивал интереса и, уж тем более, не считал актеров биоматериалом, всегда стремился раскрыть актера, преподнести его зрителю. Какой же он нам подарок сделал!.. А когда знаешь из рассказа самой Кэтрин Хепберн, как ужасно она выглядела в первую их встречу, а на первую пробу и вовсе пришла с красным глазом (Кэтрин, чудесная нелепица, подцепила в глаз три крохотные металлические пылинки с железнодорожных рельсов. Выбежала на народившийся месяц посмотреть!На удачу, Кэтрин!), длинными волосами, собранными в пучок «а ля консьержка», и в наряде, более подходящим для девятнадцатого века, диву даешься в какое совершенство он ее превратил. Теперь я понимаю, почему спустя десятилетия он экранизировал «Пигмалиона». Вы истинный волшебник, Кьюкор!

А Кэтрин Хепберн, несмотря на приключения, которые должны обходить истинных леди стороной, оказалась по-настоящему везучей. Первое появление на экране, а в партнерах — Джон Бэрримор. Тискает Кэтрин в кадре не менее рьяно, чем молодой коллега Дэвид Мэннерс, хотя приходится по сюжету ей отцом. Белое платье Кэтрин просвечивает, маленькая грудь не стеснена нижним бельем, чувствуется, что начало 30-х годов также не стеснено цензурными условностями, для дебютантки Кэтрин равновесно невинна и эротична. Своей первой ролью в кино она уже намечает дальнейший маршрут, она — характерная актриса. На ее фоне игра Билли Берк выглядит вполне традиционно, даже — старомодно, декадентски. На экране будто сопоставляются две школы игры — старая и новая, и то, что Сидни (Кэтрин) отпускает мать, а сама остается с душевнобольным отцом, не выглядит поражением. Своей игрой она проводит черту — здесь начинается новый кинематограф, полный внутренней силы, терпения, никаких тебе заламываний рук и «гудбай кисс». Близкая с родителями до последних дней их жизни, глубоко любимая дочь своих родителей, она знает, как сыграть это (подарить это зрителю) — теплоту, безвозмездную отдачу и, честно! пропущенное через ее игру сюжетное «жертвование» не выглядит таковым. Это союз двух родственных людей, которые так долго находились в темноте, одна — неведения, а другой — безумия. И для них просто настало время узнать друг друга поближе.

Старательный конфликт между долгом и чувством, такой, о которых видимо пишут школьные сочинения. У меня такие конфликты всегда воспринимались с опаской и осторожностью: я смутно подозреваю, что побеждать, for the great justice, должен долг, а порой это выглядит слишком искусственно, притянуто за уши. Героев, отвергающих что-то очень для них сладостное ради своего, а слишком часто даже чужого представления о долге, хочется порой очень сильно попросить не наступать на горло их грядущему, да и грядущему их любимых. Ведь слишком часто под долг маскируются просто общественные предрассудки. Сидни поступает жертвенно и благородно, да, но я не считаю, что люди должны удерживаться от брака с любимым, даже если больны, или инвалиды. Вот, допустим, если человек болен раком, отказывать ему что ли в семейной жизни на том основании, что дети могут тоже этим болеть? Медицина развивается постоянно, и что-нибудь наверняка будет возможно предпринять, а вот любимого прогонять, даже не попытавшись с ним чего-то вместе построить, и того и гляди преодолеть всё собственными силами, чересчур радикально.

Но Кэтрин Хепберн, для которой с этого фильма всё начиналось, играет так всепобеждающе, лучисто, легко, так выглядывает из вороха высоких полупрозрачных оборок, что оплакивать время, отведённое под этот фильм, мне не потребуется.